Собственно, запало оно не из-за дружбы с Флюрой, а из-за мамы, из-за дружбы оно, пожалуй, проросло.
Случилось это так. Было Первое Мая. Бабаня налепила пельменей. В гости тетя Тося какая-то пришла, и мама — водки она в рот никогда не брала — выпила с этой Тосей целых две рюмки.
Разговор у них шел женский и стыдный какой-то для Мишки. Мама, видно, потому, что опьянела, не замечала заалевших Мишкиных ушей и всего Мишку, и не гнала его из комнаты. Из этого разговора Мишка узнал, что у него есть отец. И не погиб он после войны как красный командир-пограничник, а жив, но живет не с ними.
— Я ли его не кормила, не обшивала, а вот, в офицеры за войну вышел, и ему простая швея неграмотной дурой стала. А он знает, паразит, что я все семь классов на «отлично» тянула? На золотую медаль меня вся школа готовила? Да… война… А он, э-эх! — и мама становилась некрасивой и плакала.
Мишка тогда незаметно выскочил в сени и тоже плакал. А соображение запало. И вот какое: отец, оказывается, встретился с мамой на танцах. Раньше они друг друга не знали. Ну и не договорились, наверное, как следует, чтобы не бросать друг друга. Вот они-то с мамой знаются давно — ни за что друг друга не бросят.
Значит, когда он вырастет большим, станет чьим-то папой, и у него может случиться что-то такое? Если, конечно, не договориться сразу с этой будущей своей мамой, то есть мамой того, чьим он, Мишка, будет папой.
Справедливости ради нужно сказать, что было еще одно соображение, самое первое. Найти этого своего папу и притащить его домой. Но мама говорила, тогда и потом, когда Мишка к ней пристал, что тот — негодяй. Что теперь его ей и на дух не надо. А главное, Мишку охладило то, что его отец теперь уже не офицер, а какой-то там торговый работник в мясном магазине. И ему представлялся грузный, в захватанном белом фартуке мужчина, с толстыми, как морковки, пальцами и прилипшими к ним крошками мяса.
Поэтому, видимо, его маме и на дух не надо было.
В общем, это соображение выветрилось, а второе — осталось. Ну, а с кем договариваться насчет будущего — ясно: с Флюрой. Будь Мишка взрослым, сказал бы, наверное, себе: от добра добра не ищут.
С утра Мишка маялся. Он решил сегодня же поговорить с Флюрой. Он краснел и даже потел немного, когда представлял, как все это будет. Но отступать себе не позволял. Уже переходя через межу, он вспомнил, что сегодня у него — арифметика. По арифметике он учился из рук вон. И Елизавета Михайловна по средам ждала его в своей чистенькой учительской квартирке.
Это был, конечно, серьезный предлог, чтобы отложить объяснение. Но Мишка сжал кулаки, крепко зажмурил глаза и прошептал сквозь зубы: «Трус, трус, трус», — и зашагал к Флюриному крыльцу. Перед дверью Мишка остановился: