Степка вяло шевельнулся:
— Отвали, спать хочется. Ничего не понимаешь. Поклонницы резвятся.
— Тихонов Вячеслав, — съязвила она.
— Не оскорбляй меня, — вяло протянул он. — Ладно бы хоть с Робертом де Ниро сравнила. Надо знать вкусы современников.
Степка повернулся к ней спиной, давая понять, что разговор закончен, и тут же засопел.
Стефке хотелось продолжить разговор, но запал уже пропал, ей стало жалко брата, и она вышла на цыпочках из его комнаты. А потом — опять все сначала: картошка, апельсины, помидоры, затем сон.
Утром, сидя в подсобке, она с неудовольствием вспоминала о вчерашнем звонке, она не выспалась. Не было еще ни Наумыча, ни Лешки, а новый зам работал в другую смену. Из всех продавцов работала только Нина, которая лениво продавала картошку, небрежно сдувая со лба растрепанные волосы.
— Иди, поспи, — сказала Нина, — Лешка говорил, что сегодня машина с яблоками придет, тебя на лоток поставят.
Стефка зашла в маленькую каморку, где располагались ведра уборщицы. Она закрыла глаза. Слышно было, как в развесную чашку падает картошка, и это было похоже на то, как камни падают с горы — с тем же глухим звуком.
А гора примерно как с картины Рериха — такая же величественная и игрушечная одновременно — насыщенный синий цвет переходит в голубоватую дымку. Камни падали мерно, отзывались эхом и катились вниз в восторге падения, кувыркаясь, давая почувствовать всем своим граням скорость, как мячики, отталкивались от каменной поверхности. Вспышка горизонта, мерцающий островок неба, скачок вниз и наконец беспредельность падения — ворчащий затихающий голос камней, устремившихся в никуда, скользящих и подчеркивающих неподвижность самих ультрамариновых гор.
Дверь в подсобку со скрипом открылась. На пороге стоял Лешка, уже успевший облачиться в грязно-белый халат.
— Здорово. Просыпайся. Наумыч не приходил? Я на базу ездил, сейчас машина придет. Поставим тебя на лоток. Не холодно будет?
— Да не жарко, ну что сделаешь.
Стефка прошлась по подсобке, поискала безхозную гирьку для Степки, и засунула ее в сумку.
В магазин ввалился Роман. Стефка никак не могла понять, как он работает: то его не было месяц, то он тусовался каждый день с раннего утра до позднего вечера — по какой-то странной договоренности с начальством — на картошку и лук, по крайней мере, его никогда не ставили, зато весь хороший товар проходил через его руки.
— Шеф, сегодня пошлешь меня торговать? — спросил он у проскочившего мимо Лешки.
— Яблоки только будут.
Роман поморщился, его раскосые глаза превратились в две маленькие щелочки: