— Боже мой! — воскликнул пораженный некой мыслью мистер Гилас. — Это все тот скотина Невидимый! Значит, правда, в конце концов.
Для мистера Гиласа подумать такую вещь значило действовать, и кухарка его, наблюдая за ним из окна в верхнем этаже, с удивлением увидела, что он помчался к дому с быстротою добрых десяти миль в час.
Поднялось хлопанье дверей, звон колокольчиков и дикий рев мистера Гиласа:
— Заприте двери, запирайте окна, заприте все! Невидимый идет!
Тотчас весь дом наполнился криками, приказаниями и топотом бегущих ног. Мастер Гилас сам побежал затворит французские окна на веранду, и в эту самую минуту из-за забора показались солома, плечи и колено доктора Кемпа. Еще минута, — и Кемп продрался сквозь гряду спаржи и летел по лужайке к дону.
— Нельзя, — сказал мистер Гилас, задвигая болты. — Очень сожалею, если он гонятся за вами, но войти вам нельзя.
К стеклу прижалось ужасное лицо Кемпа, попеременно то стучавшего в окно, то в бешенстве потрясавшего раму. Видя, что усилия его бесплодны, он пробежал по веранде, спрыгнул с нее и начал барабанить в заднюю дверь. Потом обежал вокруг дома к его фасаду и выскочил на дорогу. И едва успел он исчезнуть из глав мистера Гиласа, с искаженным от страха лицом все время смотревшего в окно, как спаржу затоптали невидимые ноги. Тут мистер Гилас поспешил наверх; продолжения охоты он не видал, но, проходя мимо окна, на лестнице слышал, как хлопнула боковая калитка.
Выскочив на горную дорогу, Кемп, естественно, побежал по ней вниз, и, таким образом, ему пришлось собственной особой проделать то самое упражнение, за которым он следил столь критическим взором из окна бельведера четыре дня назад. Для человека, не получившего никакой подготовки, он бежал хорошо и, хотя лицо его было бледно и мокро, до последней минуты сохранял полное хладнокровие. На бегу он широко расставлял ноги и, видя когда попадались неудобные места, — кучи острых камней или ярко блестевшего на солнце битого стекла, — ступал прямо по ним, предоставляя невидимым босым ногам выбирать путь по своему усмотрению. В первый раз в жизни Кемп открыл теперь, что дорога по холму удивительно длинна и утомительна, что предместья города там, внизу, у подножия холма начинаются необыкновенно далеко, и что бежать самый тяжелый и медлительный способ передвижения. Все эти мрачные виллы, спавшие под полуденным солнцем, казались наглухо запертыми и заколоченными; конечно, они были заперты и заколочены по его собственным приказаниям, но все же хозяева их могли бы предвидеть возможность какого-нибудь случая в роде теперешнего.