— Разрушить работу целой жизни! — кричал Моро.
— Он не понимает… — говорил Монгомери среди других неясных фраз.
— У меня нет еще свободного времени! — отвечал Моро.
Остальной разговор ускользнул от моего слуха. Я поднялся на ноги, весь дрожа; в моем уме стоял один хаос самых ужаснейших опасений. Неужели, думал я, подобные вещи возможны? Человеческая вивисекция! Этот вопрос, подобно молнии среди мрачных туч, блеснул в моей голове, и вдруг смертельный ужас при мысли, что и мне не избежать опасности, всецело овладел моим существом.
Безрассудная надежда на спасение не покинула меня, так как наружная дверь комнаты была еще открыта. Теперь я окончательно убедился, что Моро занимался вивисекцией людей. С самого начала своего прибытия на остров, слыша его имя, я постоянно силился каким-нибудь образом ронять чрезвычайную уродливость островитян; теперь становилось все ясным. В памяти воскресли его работы о переливании крови. Виденные мною создания были жертвами его гнусных опытов.
С отвратительным самохвалением Моро и Монгомери намеревались охранять меня, обманывая своими дружескими обещаниями, чтобы тем легче уготовить мне участь, худшую самой смерти, — пытки, а после нее ужаснейшего унижения, какое только можно представить, а затем присоединить меня, потерявшего душу и озверевшего, к числу остальных их уродов. Мои глаза искали какого-нибудь оружия, но не нашли ничего. Какое-то вдохновение осенило меня свыше. Я перевернул складное кресло и, наступив на одну из его сторон ногою, вырвал самый толстый брусок из него. Случайно вместе с деревом вырвался и гвоздь, прошедший его насквозь; этим брусок обращался в действительное оружие, так как, в противном случае, не представлял из себя ничего опасного. За дверью послышались шаги, и я поспешил быстро отворить дверь: в нескольких шагах от нея находился Монгомери, идущий с намерением затворить также и наружный вход.
Я направил свое оружие на него, целясь в голову, но он отпрыгнул назад. С минуту я колебался, а потом со всех ног пустился бежать и скрылся за углом стены.
— Прендик!.. Эй, Прендик! — кричал Монгомери, остановившись в полном изумлении. — Прендик!.. Не будьте глупцом!..
Минута промедления, думалось мне, и я был бы заперт и подвергся участи одной из морских свинок лаборатории. Монгомери показался из-за угла ограды, все еще не переставая звать меня. Он бросился по моим следам, что-то крича мне, чего невозможно было расслышать. На этот раз я бежал со стремительною быстротою, не зная куда, по направлению на северо-восток. С путем моей предшествующей прогулки оно образовывало прямой угол. Раз, взбираясь на прибрежный холм и посмотрев через плечо назад, я увидел фигуру Монгомери в сопровождении его слуги. Быстро сбежал я с вершины холма и углубился в скалистую долину, окаймленную непроходимой чащей. Такое бегство продолжалось, может быть, с версту, грудь моя сжималась, стук сердца отдавался в ушах; не слыша за собой ни Монгомери, ни его слуги и чувствуя себя близким к обмороку, я круто повернул к берегу, где надеялся найти защиту среди густо растущих камышей. Долго я оставался там, не будучи в состоянии от страха и изнеможения ни двинуться с места, ни придумать какого-либо плана действия. В диком пейзаже, окружавшем меня, все дремало под лучами солнца, и только несколько насекомых, обеспокоенных моим присутствием, жужжали изо всех сил. До моего слуха достигал правильный рев прибрежного прибоя волн.