— Вы ранены? — жалобно воскликнула она.
Его лицо исказила кривая улыбка, еще больше оттенявшая его бледность. Он сделал протестующий жест, который, казалось, истощил его последние силы, и рухнул без сознания на пол. Большая потеря крови и постоянное недосыпание сломали этого железного человека.
В мгновение ока ее гнев испарился. Ей стало страшно от мысли, что он умер, и что эту смертельную рану ему нанесли по ее вине. Со стоном она опустилась на колени подле него. Она подняла его голову и положила себе на колени, шепча его имя, как будто этого было достаточно, чтобы привести его в чувство.
— Криспин, Криспин, Криспин!
Она нагнулась и поцеловала его бледный лоб, затем губы, чувствуя легкое подрагивание, и его глаза открылись. Какое-то время его взгляд был затуманенным, затем в глазах возникло удивленное выражение.
Мгновение назад они оба стояли, объятые гневом, и вдруг он оказался на полу, его голова на ее коленях, ее губы на его губах. Как он попал сюда? Что все это значило?
— Криспин, Криспин! — заплакала она. — Слава Богу, что это только обморок!
Слабым голосом он спросил:
— Почему ты убежала?
— Давай забудем об этом, — ответила она нежным голосом.
— Нет, нет, сначала скажи.
— Я подумала… я подумала, — она замялась, набираясь сил. — Я подумала, что я тебе на самом деле безразлична, что ты играешь мной, как игрушкой. Когда мне сказали, что ты играешь в кости с джентльменом из Лондона, я разгневалась на тебя за твое невнимание ко мне. Если бы он любил меня, сказала я себе, он бы никогда не бросил меня одну.
Криспин посмотрел на ее взволнованное лицо. Затем он закрыл глаза, и истина обрушилась на него как поток. Сотни вещей, которые он находил странными в последние два дня, теперь стали для него простыми и понятными, наполняя его душу неизъяснимой радостью. Он не мог заставить себя окончательно поверить, что все это не бред, что Синтия рядом с ним, и что он понял ее правильно. Как он был слеп, каким дураком он был!
Но затем его мысли вернулись к сыну, и как будто ледяная рука сковала его члены. Не открывая глаз, он застонал. Он наконец нашел свое счастье. Он снова был любим, и любим самым чистым и нежным существом, которых только создал Господь. Его душа наполнилась великой нежностью. В нем возникало жгучее искушение послать к черту данное слово, презреть веру, позабыть про честь и оставить эту женщину себе.
Она любила его, он знал это теперь. И он любил ее, он это сейчас понял. Что по сравнению с этим его честь, вера и клятва? Что по сравнению с этим его сын, который презирает его?