По всему фронту гремело, поднимало на воздух землю и заваливало людей, уже мёртвых и ещё живых.
Заваливало людей и на сотнях километров на Западном фронте, где французы и англичане бились с германцем, и на сотнях километров в Турции и Персии, там русские побеждали турок. Три огромных фронта, как три Молоха, вбирали в себя для сожжения и смерти детей человеческих.
– Давит германец, а? Сдюжим?.. – спросил Четвертакова подошедший голый Дрок.
– Сдюжим, ваше высокоблагородие.
– Надо бы сдюжить! – Дрок чесался по всему телу, скрёб ногтями и матерился.
Рядом оказался Кудринский, он смотрел на ротмистра, и от стыда у него пылали щёки.
– Раздевайтесь, корнет, а то покроетесь паршой, идёмте купаться. Вахмистр, за старшего.
Четвертаков глянул на Кудринского и подумал: «Какие же они разные, эти ахфицера – есть сосунки вроде этого, а есть звери, как тот, што из плена!» Четвертаков уже точно знал, что потерялся среди офицеров, с одной стороны корнет Введенский, давший ему в морду, и поручик Смолин, готовый дать, если бы были силы; а с другой стороны Вяземский, бывший со всеми нижними чинами на вы; Дрок, ни разу никого не тронувший, но не сказавший ни одного нематерного слова, и этот, который сейчас думает, как бы ему искупаться и при этом не оголить своих причиндалов.
– Ну, корнет! – не отставал Дрок. – Не пойдёте купаться, так расставьте ноги пошире, проветрите, а то сопреют все ваши мужские мечты и намерения.
Кудринский был выше Дрока на голову, он стал медленно расстёгивать пуговицы.
«Рассупонится, никуды не денется! – с улыбкой наблюдал молодого корнета вахмистр. – А то ить и правда – сопреют!»
Кудринский расстёгивался, у него были намертво сжатые губы и застывший взгляд на ротмистра. А ротмистр вдруг вскрикнул, взвизгнул, вспрыгнул и на манер козлиного помчался к ручью. Кудринский растерялся, Четвертаков мысленно подталкивал его: «Ну же, давай, телок!», и Кудринский широко побежал за ротмистром и был похож на древнегреческого атлета. Четвертаков кликнул взводного, велел командовать, разделся и тоже пошёл к ручью. Когда офицеры наплескались и напрыгались, словно убежавшие от родителей дети, эскадрон по шею погрузился в ручей, вода остановилась и поднялась, как в запруде, и стала коричневой от песка, поднятого сопревшими после сапог ногами.
Когда стемнело, прибежал из № 2-го эскадрона вестовой. № 2-й эскадрон стал в пяти верстах на уже пройденной № 1-м эскадроном дороге. С вестовым приехал отец Илларион.
Тем же вечером с учебной командой перед отбытием на курсы прапорщиков прощался вахмистр Жамин. Подполковник Вяземский, адъютант Щербаков и командиры эскадронов наблюдали из ворот. Жамин их не видел.