– Про «чемодан на боку» я слышала от Тани, – сказала Наташа, она подобрала юбки и спускалась по ступенькам коляски. – А что сегодня в «Интернациональном»?
После того как обнаружилось совпадение, такое удивительное и невероятное, когда оказались связанными одними узами Таня Сиротина, Володечка Смолин, капитан-артиллерист, она и её Алексей, они весь день старались об этом не говорить.
– Давай посмотрим! – сказал Алексей и отпустил извозчика.
– «Сирано де Бержерак» Ростана, я почему-то так и знала, – сказала Наташа, когда они подошли к афишной тумбе.
– Хочешь? – спросил Алексей. – У меня тут наша ложа.
– Я помню, – ответила Наташа, – но как-то…
– Ладно, – сказал Алексей, – если Антонина Петровна не напоит нас чаем…
– Это возможно, она же в трауре…
– …Тогда зайдём сюда в буфет, тут всегда были жюльены, мы их с Танечкой очень любили, вкусные…
– Да, ты говорил. А мы Библию не забыли?
– Нет, как можно!
– А письма?
– Здесь!
– Ну, тогда идём!
Наташа внутренне замерла и перекрестилась.
Горничная приняла пальто Наташи, шинель Алексея, ушла докладывать, и они услышали: «Проси!»
Они вошли в гостиную. Антонина Петровна встала навстречу, пожилая, крепкая женщина, в её седые волосы была вплетена чёрная кружевная лента. Антонина Петровна была одета в платье из чёрной тафты и держала в руках кружевной платочек. Она подала Алексею руку.
– Это очень хорошо, что вы пришли, я вам рада, – сказала она и повернулась. – Разрешите представить…
С дивана встал мужчина, очень похожий на Антонину Петровну.
– Я сам, сестрица, если позволишь, – сказал мужчина и представился: – Антонин Петрович фон Шталь.
– Рейнгардт, Алексей Алексеевич, – представился Алексей. – Моя жена Наташа.
Он с юности знал Танину маму, но никогда не видел её брата-близнеца, только слышал.
– Ну вот и хорошо, – произнесла Антонина Петровна. – Прошу любить и жаловать.
Алексей осмотрелся. Ничего не изменилось. На стенах висели те же портреты, стояла та же мебель, главное место в гостиной, как и прежде, занимал Танин рояль. Судя по тому, что на крышке стояли рамки с фотографическими снимками, за инструмент не садились. Может быть, сделал вывод Алексей, что последней поднимала крышку и дотрагивалась до клавиш сама Танечка. Всё было как тогда, когда они с Наташей приходили полтора года назад, перед войной. Та же горничная. Заглянула та же кухарка и тем же голосом спросила: «Можно подавать?» Только вот брат Антонины Петровны был новостью. А Антонин Петрович – точная копия Антонины Петровны: крепкий, широкий, только лысый.
– Прошу, мои милые, садитесь, – сказала Антонина Петровна. – Тебе, Алексис, уже в полк?