– Это ничем не вытрется. И следов здесь нельзя оставлять, а то мы их перепутаем с теми, которые оставит наш «искатель», – он прямо-таки стонал от горя.
Допрыгнув на одной ноге до кухни, Ромка нашел там старые тряпки. Одной он кое-как обтер свою пострадавшую кроссовку, другой, белой и чистой, обернул ногу. А на тряпку, чтобы она лучше держалась, надел полиэтиленовый пакет, запихнув его края внутрь кроссовки. Издали могло показаться, что его нога упакована в толстенный гипс.
Кое-как прицепив к двери очередную «пломбу», Ромка, хромая, поплелся вниз. На улице, оглядевшись, он указал на хозяйственный магазин и приказал сестре сгонять за растворителем.
Лешка убежала, а Ромка в ожидании ее отошел в сторонку и примостился на невысокий парапет, окружавший высокое здание с огромными окнами.
– Рома, что с тобой? – услышал он вдруг знакомый и крайне испуганный голос.
Ромка с досадой обернулся. Так и есть, опять он, Антон Матвеевич, собственной персоной. Видно, он живет где-то в этом районе, иначе они не встречались бы с ним на каждом шагу.
– Нога, – прохрипел Ромка. Лицо его выражало неподдельную муку. Уж очень жалко было новенькую кроссовку: а вдруг она и растворителем не отчистится? Ведь он как раз и рассчитывал на несмываемый мазут, никак не предполагая, что сам в него влезет.
– Опять подвернул? – искренне посочувствовал историк. Не поверить своему ученику в данный момент Антон Матвеевич не мог никак, поскольку притворяться тому здесь было не для кого.
– Опять, – горестно подтвердил Ромка.
Антон Матвеевич протянул ему руку:
– Помочь тебе дойти до метро? Или отвезти в поликлинику?
Ромка покачал головой.
– Не надо, мне Лешка поможет, сестра моя. Она сейчас в аптеку за лекарством побежала, за обезболивающим. Я его выпью и смогу идти. Если вы помните, так у меня уже один раз было, а вы не поверили, – не преминул укорить он учителя.
– У тебя, наверное, привычный вывих, – озабоченно и немножко виновато сказал Антон Матвеевич. – Тебе надо непременно сходить к врачу. А как вы здесь с утра оказались? – вдруг спохватился он.
– А мы у тети ночевали. Она у нас болеет, я вам говорил, помните? Да вы за меня не волнуйтесь, идите. Я здесь немножко посижу, передохну, и мы с сестрой в школу приедем. Уроки ведь нельзя пропускать. – Ромка сменил на решимость выражение подлинного страдания на лице, но издал тяжкий вздох.
Антону Матвеевичу было его очень жалко, но он спешил на урок.
– Ну, смотри, – с сочувствием сказал он.
– Вы там в школе предупредите, пожалуйста, что я задержусь, – еле слышно простонал вслед ему Ромка.