— А над чем это он хохочет? — спросил папа. — Что, там про нас написано что-нибудь смешное?
— Нет, нет! — послышался мамин ответ. — Просто он очень рад за Дэвида. Я сейчас бегу домой.
Папа повесил трубку и спросил Ли, есть ли в статье что-нибудь комичное.
— Комичное? По мне, так это скорее трагично, — ответила Ли, все еще переживавшая, что из-за кишки она накануне не смогла пойти в синагогу.
— Почему? — спросил папа, наморщив лоб. — Что в этой статье плохого?
Прихлебнув большой глоток кофе, Ли нехотя ответила:
— То, что там полно ошибок. Мне стало нехорошо.
— Каких ошибок? — грозно вопросил папа.
Но Ли, если на нее слишком давить, способна от уклончивого увиливания быстро перейти к яростной обороне, наподобие леопарда, загнанного на дерево, и в такие минуты она не боится никого — ни отца, ни брата, ни мужа, ни Бога, ни дьявола. К ней просто нужно не приставать и дать ей время слезть с дерева.
Так что она накинулась на папу:
— Я что, обязана была наизусть запомнить эту чертову статью? Да меня там даже и не было, на этой чертовой «бар-мицве», ты же знаешь, папа. Я помню только, что они даже эту чертову «кишку» не могли написать правильно. Хотя мне на это, в общем-то, наплевать с высокой колокольни!
Она выстрелила прямо в папу тремя «чертями» подряд. Но папа поморгал и сделал вид, что не заметил.
— Что? Они упомянули про кишку? — спросил я в ужасе.
— УПОМЯНУЛИ? Да они только про нее и пишут! — огрызнулась Ли и с треском поставила чашку на стол. — Можно подумать, что «бар-мицва» была не у тебя, а у кишки! Оставь меня в покое!
И, запахнув купальный халат на своей сексапильной молодой фигуре, она пулей выскочила из комнаты.
Я вышел из квартиры и помчался к ближайшему газетному киоску. Но «Бронкс хоум ньюс» была уже распродана. Когда я вернулся домой, мама с папой вместе читали газету.
— Где же ты был, Дэвид? — нежно спросила мама. — Неужели ты не хочешь прочесть про себя?
— Как там насчет ошибок? — спросил я папу.
Он посмотрел на меня добрым взглядом.
— Это очень мило написано, Исроэлке, так что ты не волнуйся, — сказал он. — Да и кто вообще обращает внимание на то, что пишут в газетах?
Он протянул мне газету и вышел. Я разложил ее на столе. Рассказ о моей «бар-мицве» занимал целых три колонки, в разделе местной общественной жизни, украшенном фотографиями брошенных невест и помолвленных девушек. Была там и моя фотография — одно только лицо крупным планом: я выглядел толще, чем на самом деле, и косил глазами куда-то вбок; это была деталь, взятая из общего снимка, сделанного в летнем лагере, и увеличенная. Подпись под фотографией гласила: