– Шах.
– Шах? – с недоверием повторила Уитни, вперившись взглядом в доску. Действительно шах! И какие бы шаги она ни предпринимала, положение уже не исправить.
Она медленно подняла глаза, и Клейтон преисполнился гордости при виде нескрываемого восхищения, осветившего милое лицо.
– Вы бессердечный, коварный, расчетливый, притворный негодяй! – мягко, полным благоговения голосом прошептала она.
Клейтон, откинув голову, громко рассмеялся, восторгаясь контрастом между ее тоном и словами.
– Ваши комплименты согревают мне сердце, – хмыкнул он.
– Нет у вас сердца, – отрезала Уитни, ослепительно улыбаясь ему, – иначе не завлекли бы беспомощную женщину в игру, которой так мастерски владеете.
– Но это вы завлекли меня, – напомнил он, улыбаясь. – Ну, что мы будем делать, заканчивать партию или вы украдете у меня победу, заявив, что не собираетесь доигрывать?
– Нет, – добродушно вздохнула Уитни, – признаю свое полное поражение.
Ее слова многозначительно прозвенели в наступившей торжественной тишине.
– Я надеялся на это, – тихо вымолвил он наконец и, расстегнув темно-синий фрак, откинулся на спинку стула, вытянул перед собой длинные ноги и задумчиво уставился в огонь.
Уитни исподтишка рассматривала его, время от времени поднося к губам бокал с бренди. В этой позе Клейтон выглядел словно сошедшим с портрета «благородного джентльмена», которые так часто рисовали художники. И все же она не могла не испытывать странного ощущения, что под этой спокойной, непринужденно-раскованной внешностью кроются непреодолимая мощь, стальная сила воли, тщательно сдерживаемые сейчас и готовые проявиться в любое мгновение. Он напоминал грациозного, но могучего хищника, выжидавшего в засаде, и, стоит Уитни сделать неверный шаг, неосторожное движение, он тут же набросится на нее, и тогда не жди пощады.
Девушка мысленно упрекнула себя за разыгравшееся воображение. Глупая фантазерка!
– Не знаю, который сейчас час, – мягко напомнила она, – но уверена, что мне давно пора быть дома.
– Не раньше, – твердо сказал он, переводя взгляд с яркого пламени на Уитни, – чем я вновь услышу ваш смех.
Уитни покачала головой:
– Больше не могу! Я так не смеялась со дня музыкального вечера, когда мне было двенадцать лет.
Клейтон ожидал продолжения, но, видя, что девушка не собирается пускаться в подробности, попросил:
– Поскольку вам, очевидно, не слишком хочется поведать мне эту историю, объявляю, что требую рассказа в качестве приза за мою победу.
– Сначала вы умудрились заставить меня играть с вами, – упрекнула Уитни, – потом перехитрили и выиграли обманом, а теперь еще и требуете награды?! Неужели вы настолько безжалостны?