Вадима Стрельцова уволили.
Лена не знала подробностей. Все, что касалось службы, было тайной, табу. Денег было явно больше, чем зарабатывали в милиции. Однажды она решила поговорить с ним об этом, но он отшутился и тему закрыли.
Теперь все лежало в руинах.
Он пил водку. Пил много и ежедневно.
«Суки! – драл он глотку, грохая кулаком по столешнице и мутными глазами глядя на беременную жену. – Твари! Слили!»
Он беспрерывно ругался.
Лена поддерживала его, успокаивала, искала ему вакансии, но все было тщетно. Он пил горькую, и чем дальше, тем больше.
Когда через два месяца, в декабре девяносто шестого, родился Игорь, папа очнулся. Рождение сына и ультиматум с требованием взять себя в руки отрезвили его в прямом смысле этого слова. Он устроился работать охранником, и их семейная жизнь худо-бедно выправилась. Но прежнего счастья не было. Воспоминания не отпускали. Не отпускала мысль о том, что прошлое однажды вернется. Кроме того, хронически не хватало денег.
Прошлое вернулось через год. Маленький мальчик рос в семье, которой уже не было. Он не мог этого знать, он это чувствовал. Слезы, крики, обиды, бутылки, проблемы, пьяный папа, папа с похмелья, – кошмар длился полгода. Через полгода Лена подала на развод и выставила мужа из дому. Он не баловал алиментами, а она не пошла в суд, чтобы не пачкаться. Да и что с него взять, с алкоголика? Она вернулась в школу. Теперь она жила на одном конце города, а школа была на другом, рядом с домом родителей. Дорога туда-обратно выматывала, поэтому со следующего учебного года она перешла в другую школу, в центр города. В ту, где работал он.
Своего бывшего Лена не видела и не слышала больше двух лет. Сначала он встречался с сыном раз в неделю, потом стал приходить реже; случалось, звонил с пьяными извинениями или сюсюкался с мальчиком, и вдруг словно отрезало. Не объявился ни разу за целых два года. Она знала от общих знакомых, что он пьет и работает грузчиком. Жаль. Он человек хороший, но слабый.
– Сережа… Ну… – Оглядываясь на дверь класса, Лена не то чтобы отталкивала его руки, но придерживала их мягко, не давая ему расстегнуть юбку.
– Я закрыл дверь. – Он столь же мягко двигался к своей цели.
В зависимости от настроения, она по-разному реагировала на его предложения: порой желание чувствовалось в ее взгляде, в дыхании, в том, что и как она говорила, и тогда она с готовностью ему подыгрывала, а в другой раз она была застенчивой девушкой, краснеющей при одной только мысли о сексе в классе. Пожалуй, так ему нравилось больше. Он завоевывал свою женщину. Его воля к жизни, преодолевая препятствия, напитывалась новыми силами из древних источников.