Прошло четыре года, и к ним в школу, в параллельный класс, перевелась Оля.
Она была улыбчивая, общительная, красивая – эй, парень, она твоя! – но сколько ни пробовали, никто не добился успеха: шестнадцатилетние мальчики, жаждущие светлой любви и секса, грустили и тихо плакали. Она была себе на уме.
Гена тоже посматривал на нее, но этим и ограничивался. Очень она была красивая, не подступишься. Если даже у местных донжуанов не вышло, если даже они потерпели фиаско, то какие шансы у Гены-ботаника, без опыта в амурных делах? Он не заговорит с ней. Она так далеко от него – как другая Вселенная. Его для нее нет, она не знает, что он есть. И она не знает, что он ее любит, что он живет в грезах, а ночью, в его снах, она рядом с ним и тоже его любит. Эти сны и фантазии – единственное, что у него есть, и ему страшно больно при мысли о том, что, сколько бы он не грезил, они не станут явью.
На выпускном вечере был его последний шанс.
ПОСЛЕДНИЙ.
И он решился.
Выпив для смелости три бокала «Советского», он пригласил ее на медленный танец.
УЛЫБНУВШИСЬ, ОНА ПРОТЯНУЛА ЕМУ РУКУ.
Он не спит? Разве может такое быть?
Неужели это он обнимает ее, а она – его? Неужели он чувствует запах ее духов и видит так близко ее глаза? Чтобы перекричать музыку, нужно говорить громко, в самое ухо. При этом ты как бы ненароком касаешься своей щекой ее щеки, и твои губы готовы на большее, и тебе хочется верить, очень-очень, что она чувствует то же самое.
Когда танец закончился, они вместе пошли в класс и выпили еще шампанского. По бокалу с пенной шапкой. А она ведь совсем не такая, как о ней сплетничают, она простая. С ней легко. Его одноклассники на них пялятся, он это видит и чувствует, но ему не до них, он не обращает на них внимания. Они его прошлое, а она – будущее.
Рука об руку они вернулись в полумрак танцевального (в учебное время – актового) зала, к музыке.
Медленные танцы она танцевала только с ним, отказывая другим. А ему по-прежнему не верилось, что это реальность. Богиня из его грез вдруг стала обычной красивой девушкой, которая танцует с ним, пьет шампанское и смеется над его пошлыми анекдотами.
Он не помнил, как они оказались на плохо освещенной лестнице между третьим и четвертым этажами.
Здесь никого не было.
Здесь они целовались. По-взрослому, глубоко. Он так крепко сжимал ее в объятиях, что в какой-то момент она ойкнула и в шутку сказала, что он сломает ей ребра. Но она молчала, когда его рука спускалась ниже уровня талии. Оба были под хорошим хмельком, и когда какая-то сильно пьяная девушка шла мимо них по лестнице, они рассмеялись. В ответ та взглянула на них без тени мысли и громко икнула. Было весело. После этого они прошли по пустынному четвертому этажу, где редкие желтые лампы горели в режиме «ночь», и, скрывшись во тьме кабинета биологии, по неизвестной причине открытого, заперлись там изнутри. Они целовались все время. Она дышала часто-часто, сидя на парте и откидывая назад голову, а он снимал с нее платье и лифчик.