А если не все свечи работают?
Углы колес не выставлены?
Может, в этом «жигуле» вообще ничего живого не было?
Тогда не дотянет. Километров пятьдесят – семьдесят останется…
Так, стоп.
Даже сквозь похмелье что-то забрезжило, засверкало. Какая-то мысль. Степная. Недалеко от Степной Гусаров, получается, заправлялся, и вскоре съехал с трассы… И был убит.
Значит, концы и причины надо искать где-то там. Может, в самом деле повздорил с кем-то из водил?
«И ведь никто до этого не додумался, – подумал Гнедин. – Никто, кроме меня!»
Он взял карту, карандашом пометил несколько АЗС на подъездах к Степной. Получилось пять штук – плюс еще несколько мелких частных станций, которые на карту не попали. Скажем, всего семь. Вполне подъемная цифра.
Ты – молоток, сказал он себе. Дедукция! Интуиция! Мозг!
Правда, мозг болел и нуждался в лечении. Что ж, и у Шерлока Холмса случались приступы кокаиновой абстиненции. А у него, к счастью, обычное похмелье. И лекарство имелось под рукой.
– Вы видели этого человека двадцать пятого июня? Во второй половине дня?
Заправщик смотрит на фото, морщит лоб.
– Какого, говорите, числа?
Гнедин повторяет.
– Давно было, не помню. А что?
– С ним была женщина и мальчик лет семи. Одеты по-летнему – шорты, слаксы, футболки. У мужчины на футболке изображение спортсмена в прыжке и надпись по-английски «НБА – Майкл Джордан».
Мужик смотрит на фото, смотрит на Гнедина.
– Знаете, сколько человек в сутки проходит через нашу кассу?
– Не знаю, – признается Гнедин.
– Я тоже не знаю. Но очень много. Несколько сотен. Если бы этот мужик заправлялся у нас час назад, я бы, может, вспомнил. Или вчера. А тут неделя прошла. Сами поймите.
– У него могла быть ссора с каким-нибудь из ваших клиентов. Драка. Крики. Не знаю что. Конфликт. Может, вспомните?
Вздыхает, опять тупо смотрит на фото. Напарник за кассой поглядывает на них с раздражением: время, время, нам еще работать надо.
– Он убил кого-нибудь?
– Нет, – отвечает Гнедин. – Его убили.
Искреннее удивление.
– Такого лося?..
На каждой заправке повторяется практически одно и то же. Работники в форменных комбинезонах разговаривают неохотно, им что – заправил, обслужил, рассчитал, и до свиданья. Им нет никакого дела до угрюмого мужика на фото. И до опера с помятым лицом и запахом перегара.
Первая станция, вторая…
Пыль, жара. Кондишн не спасает – холодит слабо, надо, видно, фреон менять. А в Гусаровском «жигуле» кондера вообще не было. А что у него вообще было? Хреновая квартира, хреновая машина, всю жизнь он оттрубил на хреновой работе, можно считать, что и жизнь он прожил хреновую. Семья у него, правда, была, только и ей пришлось хреново… Нет, Гусар ему не свой. А Плюха? И Плюха не свой. Хотя, если бы принял его по первому разряду, может, он бы и посчитал его своим…