«Тот, с разбитой мордой, он как раз под фонарем стоял, а другой ему из бутылки поливал на голову и орал на него: “Лопух, стой, придурок!”»
Подключил участкового. Поднял учетные списки РОВД. Что-то дополнили алкаши c Багратионовского бульвара и местный уголовник Паша Рябина, у которого когда-то были трения с бандой Шкета.
К восьми утра Глушаков знал имена, фамилии и адреса всех четверых предполагаемых налетчиков.
Ящик с матерью опять ругаются. Где-то далеко. Через прикрытую дверь спальни, сквозь теплый сон влетают ярко-желтые огненные вопли, превращаются в злых птичек из «Ангри Бердс», потом в огни машин, бегущих по горному серпантину где-нибудь в Сочи, или нет, лучше в Монако… А-а, нет, уже не машины, это снежинки, метель, пурга… Снег летит, снег насыпал над ней белый уютный сугроб, внутри тепло, ей не страшно. Да ей вообще по фигу, ага.
– Что за фигня, а?!! Ты мне скажи, что это значит!
– Чего ты ко мне вяжешься? Я при чем?!
– Дура!!! Где ствол?!! Ствол где?!!
– А я откуда знаю?
– А кто знает?!!
Стук-стук, бах-бах. Ящик в припадке. Барабанит в дверь ванной. Значит, мать там. Интересно, она специально заперлась или просто не успела выйти после душа? Она его не боится, в общем-то. И правильно. Он совсем дуреет, когда его начинают бояться. Из носа волосищи, из башки рога, пасть раздвигается, раздвигается, сейчас проглотит… Только она под сугробом спряталась, фиг он ее найдет.
– …хто-хто, конь в пальто! Ну, я закрывал!!! Так и замок на багажнике целый!
– Да по фигу твои замки! Пацаны сопливые банкоматы вскрывают, «лексусы» угоняют, счета в Интернете взламывают! А твой багажник ржавый любой даун спичкой откроет! Сто раз тебе, валету, говорили, не храни добро на улице! А тебе все похрен!!! Ты бы еще в почтовый ящик его засунул!
– Ни хрена!!! Мою машину здесь знают!!! Никто, блить, не посмеет открыть мою машину!!!
– Все знают, что ты валет обдолбанный, ага!
– Пошла на …!!!
– Сам пошел в …!!!
Гав, гав, гав. Две собаки сцепились. Черная злая дворняга – это Ящик. Сука доберманша – мать. Визг, рычание, клочьями шерсть, брызгами слюна, брызгами кровь. Вау-у, круто… И ее снежный домик постепенно тает. Шипит, окутывается паром, тает, тает, до свиданья. Все в тумане. Далекое эхо. Лес, осень, опушка, домик лубяной… Она в домике топит печку. Ей все по фигу. Раньше, очень давно, когда ее лифчик легко прятался в задний карман джинсов, она после таких вот воплей могла всю ночь не спать от страха, от всяких дурных мыслей – про мать, там, про жизнь и прочее. Малолетняя дура (гав-гав-гав). Ссыкуха. А теперь они хрен ее достанут… В домике печка, в домике (гав-гав-гав) пироги, кренделя… вензеля… штепселя…