— Твой Кощей прибег к последнему лекарству от нас, питание вырубил.
— Где мы? — тревожно прислушиваясь, спросил пассажир дядя Витя, внезапно ставший узником.
— Висим между сороковым и сорок первым этажом, — разъяснил Освальд, все больше расстраиваясь.
— Эх, был бы парашют, — протянул сельский мечтатель. — А Кощей вон высунулся, смотрит.
— Помаши ему ручкой, скоро свидишься, — Освальд погладил руками стенки кабины и сказал для передышки. — Говорят, сейчас в моде просторные гробы. Заставляем ждать катафалк, нехорошо, Виктор Васильевич.
— А у нас в деревне Пахомыч вначале помер, а потом ожил, когда Петька догадался ему пятки прижечь, — с готовностью поддержал тему дядя Витя.
— И мы прижгем пятки, только не Пахомычу, — вдруг обрадовался Освальд. Он выдернул несколько листиков из записной книжки, свернул в трубочку и, запалив, поднес к пожарному датчику. Сразу заблестела надпись на потолке: «Аварийный выход».
— Мой костер в тумане светит, — заголосил дядя Витя.
Освальд действовал, как всегда, единственно правильным образом. Сигнал с обратным адресом кабины уже возбудил в гостиничной кибероболочке блок борьбы с огнем. Но это пока не тянуло на изображение всенародного бедствия. Агент пытался наскрести еще хоть пару адресов, а дядя Витя тем временем понимающе теребил усы. Потом вдруг стал махать руками и вертеться, как балерун. Он и хрипел, и радостно вскрикивал. Уже несколько раз Освальд собирался вырубить своего попутчика, вернее, беса, который в нем сидел, ударом по основанию черепа. Но делал все-таки скидку на то, что дядя Витя особенный. Наконец, тот закончил свой танец и утих в углу кабины.
— Хорошо порезвился, плясун? — неодобрительно спросил Освальд.
— Лес поджигал, — кратко ответствовал дядя Витя.
И с последним его непонятным словом вой сирен просквозил шахту и проник в печенку. На головы полилась пенистая жидкость с резким запахом.
— Три десятка прерываний от пожарной сигнализации, — определил, несколько смущаясь, агент Фалько. На экранчике его карманного терминала баловался со спичками «Кулибин». — А приятель твой тут как тут, спорый на дурное дело.
— Тамбовский волк мне приятель, — спокойно заметил дядя Витя и поинтересовался. — Что это, шампуня течет? Банный день?
Пена прибывала живо, она уже подбиралась к дяди Витиным усам и не давала ему возможности нести околесицу. Освальду все никак было не выбить аварийный люк.
— У нас или недолив, или перелив. Или болтается на сорванных петлях, или закручено на десять болтов, — пытался философствовать он для успокоения.
— Как в этом плыть? Научи, Фан Фаныч, — пытался узнать дядя Витя, выпрыгивая из пены, которая была ему уже выше кепки.