Профессор Юн протянул мне стопку листов и спросил:
– Может быть, дать поменьше? Здесь слишком много.
– Нет, в самый раз.
– Я собираюсь использовать копии на лекциях как основное пособие для моего курса. Мне не хотелось бы тебя сильно утруждать, но, вероятно, это поможет тебе в учебе.
Тонкие пальцы профессора Юна замелькали у меня перед глазами. Крохотные замечания жались между строками рукописи. К некоторым страницам были приклеены цветные листочки для записей, испещренные убористым почерком. Профессор Юн взял со стола большой конверт и положил в него рукопись.
– Ты можешь добавить в рукопись комментарии на листочках, следуя моим письменным указаниям.
Дочь хозяина дома, где мы жили с двоюродной сестрой, оказалась моей ровесницей. Она училась в профессионально-техническом училище и имела пишущую машинку. У нее было еще множество разных вещей, но я всегда вспоминала именно эту пишущую машинку. Я так хотела заполучить эту машинку, что, закрывая глаза, тут же представляла выгравированное на ней слово «Клевер». При всяком удобном случае я заходила в комнату дочери хозяина, останавливалась перед пишущей машинкой, вытягивала пальцы и начинала постукивать по клавишам: так-так-так. Поначалу дочери хозяина не нравилось, что я трогала ее машинку, но когда она поняла, как мне это интересно, то научила меня печатать. Я выучила расположение клавиш. Мне нравился звук, который издавали клавиши, когда я ударяла по ним подушечками пальцев. Мне нравилось смотреть, как каждый раз, когда двигались мои пальцы, так-так-так, прежде неподвижные клавиши приходили в движение, а на белой бумаге одна за другой возникали чернильно-черные буквы. А немного позже дочь хозяина стала иногда приносить свою машинку в комнату, где я жила с сестрой, чтобы я могла печатать самостоятельно. Всякий раз я чувствовала невероятный восторг и радостное возбуждение, усаживаясь перед пишущей машинкой, смотрела на нее с такой любовью, будто это мой ребенок. Поначалу я печатала только слоги: га, на, да, ра, а затем простые слова: я, ты, мы, и так до бесконечности. К тому времени, когда стала печатать быстрее дочери хозяина, я перепечатывала письма Ван Гога, адресованные его младшему брату Тео. Я занялась этим, потому что мне нравилось обращение: «Дорогой Тео!»
«Тщательное изучение и постоянное перерисовывание работ из „Полного курса рисунка“ Барга позволили мне лучше понимать суть рисования. Я научился измерять границы, видеть и искать широкие контуры, и потому, слава богу, то, что раньше казалось совершенно невозможным, постепенно становится осуществимым. Раз пять я рисовал человека с лопатой, землекопа, в различных положениях, дважды – сеятеля и еще два раза – девушку с метлой. Затем – женщину в белом чепце, чистящую картофель; пастуха, с посохом в руке; и, наконец, старого больного крестьянина, который сидит на скамье перед очагом со склоненной головой на руки, опираясь локтями о колени.