– Там, откуда я родом, много журавлей, – ответил юноша, не найдя никаких других слов.
– Только не думай, что я не тоскую по своей родине, просто глупо это – тосковать по тому, чего никогда не будет. Ведь теперь мой дом здесь, и назад я не вернусь никогда. А где твой дом? Расскажи.
– Наверное, мой дом тоже теперь здесь, поскольку там, откуда я родом, у меня не осталось никого: родители, друзья – все погибли.
– А любовь, была любовь?
– Не знаю, была ли это любовь, только нет ее больше.
Они оба слезли с коней и просто шли по ровному полю, касаясь руками высокой травы.
– А чем ты так рассердил Горемысла, он вчера пришел ко мне и все делал какието намеки, будто сватать меня собрался, а потом стал про тебя расспрашивать. Что за воин, зачем приезжал? – Асгерд рассмеялась.
– А ты что? Что ответила ему?
– Что я ему отвечу, все как есть, приезжал к брату по поручению княжьему.
– Да я не об этом, по поводу сватовства, что сказала? – в глазах юноши была тревога.
– Ах, ты об этом. Да зачем он мне, старый, толстый, да и род наш повыше его по положению будет.
Асгерд сразу заметила, что после последних ее слов молодой гридь весь напрягся.
– А ты, что ревнуешь?
Радмир еще сильнее напрягся и сжал кулаки. Его спутница не знала, что и сказать. Ей безусловно нравился этот молодой и красивый воин, но женщина понимала, что все это просто мечты, и это ее безгранично раздражало.
– Довольно. Нам пора возвращаться.
Обратно они ехали молча до тех самых пор, пока не въехали в распахнутые ворота Свенельдовых хором.
– Я же говорил тебе, чтобы тут носа своего не показывал! – толстый боярин весь позеленел от гнева. – Ты вчера мне надерзил и сегодня крутишься здесь, несмотря на мое повеление.
После этих слов Радмир тоже начал терять терпение. Горемысл встретил их в дверях боярского дома. Накануне утром он заявился к Асгерд с твердым намерением просватать молодую свейскую вдову, но услышав от прислуги, что та уехала за город с княжьим дружинником, пришел в ярость. Голова его еще гудела после вчерашней попойки, но уходить он не пожелал, увидев возвратившуюся с прогулки парочку, Горемысл был готов на все.
– Уймись, боярин, я же говорил тебе – не указ ты мне, – Радмир все больше и больше выходил из себя.
Теперь зная, что этот толстяк собирается сватать так приглянувшуюся ему женщину, юноша с трудом сдерживал свой гнев.
– Ты деревенщина, нищета безродная. Куда лезешь, на кого заришься?
– Сказано тебе, уймись, ты на моей земле, а командуешь, как будто у себя дома! – выкрикнула Асгерд, задетая наглостью своего новопровозглашенного жениха.