На стенах – картины, наподобие тех, что украшали мою комнату в Гарварде. Только это были не репродукции.
– Мне нравится твой чрезвычайно любопытный музей, – сказал я.
– А мне понравился твой крайне любопытный звонок, – парировала она, умело сглаживая пафос.
Вдруг мы оказались в месте, которое смахивало на стадион.
Судя по всему, то, что предстало моему взору, в простонародье звалось гостиной, но выглядело это помещение чересчур монументально: потолки высотой футов двадцать и громадные окна, выходящие на Центральный парк, причем вид из них открывался настолько захватывающий, что я даже не мог сосредоточиться на картинах, развешанных на стенах вокруг. Хотя некоторые из них были столь же сюрреалистическими, сколь и воздействие этого зала на меня.
Марси мое изумление развлекало.
– Мой дом небольшой, но все же это дом, – сказала она.
– Боже, Марси, но здесь же при желании можно устроить целый теннисный корт! – изумленно воскликнул я.
– Могу. Если ты будешь играть со мной, – подмигнула Марси.
У нас ушло достаточно много времени, только чтобы пересечь эту комнату. Каблуки щелкали по паркетному полу в унисон.
– Куда мы направляемся? – не выдержал я. – В Пенсильванию?
– Кое-куда поуютнее, – ответила она и крепче сжала мою руку.
Мы оказались в библиотеке. Отблески камина отражались в стекле бокалов, наполненных вином. Мы сели.
– За что будем пить? – спросила она.
– За попку Марси! – поднял бокал я.
– Нет, – забраковала она мой тост.
– За грудь Марси! – сделал я новую попытку.
– Даю тебе еще одну попытку, – отмела вариант обладательница этой самой груди.
– Хорошо, за мозги Марси…
– Уже лучше.
– Которые так же очаровательны, как ее попка и грудь.
– Пошляк, – укоризненно произнесла она.
– Прошу прощения, мэм, – раскаялся я, – я готов взять все слова обратно.
– Пожалуйста, Оливер. Не надо. Мне понравилось.
И мы выпили. Эти несколько бокалов, наконец, развязали мне язык по поводу ее обиталища.
– Эй, Марси, как ты можешь жить в этом мавзолее? Да, мой фамильный особняк был огромен, но во дворе хотя бы были лужайки, где я мог играть. А у тебя тут ничего, кроме комнат – древних и пыльных.
Она пожала плечами.
– Где вы жили с Майклом? – спросил я.
– В двухэтажном особняке на Парк авеню.
– Который теперь достался ему?
Она кивнула, потом добавила:
– Впрочем, спортивные туфли мне удалось вернуть.
– Чрезвычайно щедро. Но потом ты вернулась под крыло к папочке?
– Пардон, доктор, но я дура не до такой степени. После развода папа предусмотрительно отправил меня в командировку по дальним филиалам. И я работала там, как проклятая. Это было что-то вроде стажировки-терапии. Он умер внезапно. Я вернулась на похороны и осталась здесь, как мне казалось, лишь на время. Конечно, мне не надо было здесь появляться. Но с тех пор, как каждое утро я стала начинать за папиным рабочим столом, какой-то странный рефлекс заставил меня почувствовать, что я… уже дома.