— До завтра, товарищ майор.
Галя шла вдоль каких-то складов, обнесенных забором и колючей проволокой. Матрос с винтовкой, длинной из-за примкнутого штыка, согнулся под грибком и тоскливо смотрел на Галю. Когда она оказалась рядом, он тихо спросил:
— Не найдется закурить, сестренка?
Галя оторвала от папиросы кончик мундштука, который держала в зубах, протянула окурок матросу.
— Спасибо, — просветлел он лицом и жадно затянулся.
Раскисшая, набухшая земля скользила под сапогами. А сапоги были старенькие. И противная сырость сосала ноги. Галя чувствовала, как легкий озноб, рождаясь под лопатками, расползался по всему телу. Немного болела голова, давило над переносицей.
Развалины домов, казалось, бросали на улицу белые, черные, красные пятна, и она лежала между ними, словно лезвие ножа, — прямая, холодная, мрачная. Почувствовав тошноту и головокружение, Галя присела на обломок стены и блаженно вытянула ноги. Поток тепла, возникнув в голове, вдруг пополз вниз, охватил лицо, шею, грудь, и, когда докатился до живота, тошнота схлынула. Стало очень тепло, хотелось лечь на спину и уснуть.
Но тут Галя вспомнила окровавленного Гонцова. Это было невероятно. Такой красивый, уверенный, опрятный, элегантный полковник лежал в луже крови, и ноги у него были оторваны. И самое безжалостное заключалось в том, что он не сразу потерял сознание, и даже тогда, когда санитары положили его на носилки, смотрел растерянно, удивленно и несколько виновато.
— Слушай, очнись… Ты ранена или тебе плохо? — Над Галей склонилась озабоченная девушка с большими глазами. Потом лицо девушки сдвинулось в сторону, и Галя увидела клочок набрякшего неба и догадалась, что лежит на спине.
Нащупав пальцами мокрую, холодную стену, Галя приподнялась.
— Или грипп, или малярия, — с досадой произнесла она.
— Меня зовут Люба, — сказала озабоченная девушка. — Пойдем со мной.
2
Этого никто не ожидал. Может, и Любаша не ожидала, что отважится на такой поступок, может, на нее повлияли фронтовые приключения Степки, но она поступила именно так, и здесь уж ничего не поделаешь. Видимо, не в ее характере была тому причина, а в обстоятельствах, при которых характеры ломались, как лед в половодье. Степке казалось, что он знает характер сестры. А она качала головой и говорила:
— Ерундишь, братик. Я сама не знаю свой характер. Иногда он меня удивляет сильно-сильно…
Черная флотская шинель сидела на Любаше смешно. Несколько топорщилась сзади. Шапка закрывала волосы и делала ее похожей на красивого парня. Радистка Галя завистливо смотрела на Любашу и, вздыхая, говорила: