Немцы могли убить его просто. Но они не сделали этого, потому что оказались бывалыми солдатами, сообразительными и хладнокровными. Пуля сбила с него шапку. Окрик «Хальт!» заставил остановиться. Шапка убегала вниз, выигрывала секунды, прыгая с камня на камень, точно заяц. Немец, наиболее спокойный из четверых, тот самый, что немного говорил по-русски, обошел замершего с поднятыми руками Суроженко, раздвинул кусты. И, всмотревшись в землю, тихо присвистнул. Он увидел следы солдатских сапог. Потом повернулся к пленному. Сказал твердо:
— Ты знайт дорога. Карошо.
Повел стволом автомата, показывая на тропу. Прикрикнул:
— Комм… Шагать! Шагать!
И Суроженко пошел по тропе. Он считал, что тропу возле выхода к дороге на перевал охраняют наши. Увидев своих, он упадет на землю и закричит: «Стреляйте!» Тогда немцы будут уничтожены, потому что на узкой, виляющей над трещинами тропе негде лечь, негде укрыться. А он, Суроженко, окажется не предателем, а даже будто бы героем. И, возможно, ему дадут орден…
Простой вещи не учел Суроженко, а может, боялся учитывать: у сержанта Кухаркина было мало людей, потому и послал он Ловикова в боевое охранение на триста метров от позиции, чтобы держал Ловиков под контролем сразу перекресток троп.
Суроженко вывел немецкую разведку в тыл отделению Кухаркина в тот самый момент, когда отделение уже вело бой с наступающим по фронту противником…
Не был героем Суроженко. Не был… И все же той страшной осенью сорок второго года, когда немцы стояли на берегах Волги и в горах Кавказа, не верил он в победу фашистов. Знал, осилят врага наши. Непременно. Потому боялся, что есть на него приговор за взрыв склада ГСМ. И приговор, возможно, суровый. Потому и назвался Владимиром Ловиковым.
— Он робкий был, но не подлый. — Домна Петровна отодвинула рукопись. — Вы обязательно про это напишите. Обязательно. Когда пули не свистят, многие себя храбрецами видят. А век, он долог и всем полон, — вспомнила она пословицу.
Что мог сказать, что мог возразить этой матери Николай Иванович, родившийся после войны?! Он еще не ходил в разведку боем, из него не выковыривали осколков в переполненных санбатах, в него не стреляли…
Он сказал, что напишет правду…
Она вздохнула, втянула голову в плечи. С прищуром, подозрительным, строгим, спросила:
— А как не получится?
— Начну все сначала.
P. S. В Музее боевой славы средней школы *** экспонируется стенд, посвященный ратным подвигам героя Отечественной войны Владимира Ловикова.
Николай Иванович Горобец не вернулся к преподавательской работе. Защитив диссертацию и получив степень кандидата исторических наук, он посвятил себя исключительно научной деятельности.