— Он не посмел бы…
— Отчего же? Он — король, наш властелин, наш отец… Все мы в его власти. И почему вы непременно решили, что речь идет о смерти? Есть ведь монастыри, Бастилия, наконец…
— Бастилия? — горько покривился герцог. — Вы не знаете Людовика… Он способен подписать смертный приговор всем и каждому… Боже! Монсеньёр, ради всего святого! Не хотите же вы сказать… Как мне спасти себя?
В какой-то миг казалось, что он вот-вот сползет со стула и рухнет перед кардиналом на колени — столько отчаяния и страха было во всей его фигуре. Д'Артаньян осмелился покоситься в сторону — лицо Рошфора застыло в презрительной гримасе.
— Монсеньёр, я всегда был расположен к вам…
— Особенно сегодня, когда явились во Флери меня убить? — сурово спросил Ришелье. — Герцог, перестаньте отпираться, как пойманный на краже варенья глупый мальчишка. Там, — он указал на дверь, в которой давным-давно скрылись арестованные, — и не только там найдется превеликое множество людей, которые ради спасения собственной шкуры расскажут все, что они знают… и даже то, чего не знают, лишь бы их слова понадежнее отягощали других и избавили от плахи их самих. Один из них, как вы только что видели и слышали, готов был покаяться незамедлительно… А вскоре каяться будут все. Вам так хочется, чтобы кто-то другой опередил вас в откровенности, вымолив прощение?
— Монсеньёр… — протянул герцог Анжуйский плаксиво, — что я должен сделать, чтобы вы взяли меня под защиту? Я совсем молод, поймите это! Меня втянули во всю эту затею старые, опытные интриганы, собаку съевшие на заговорах еще до моего рождения! Я был молод, глуп и горяч… Вы же духовная особа, вы великий человек, неужели ваш мудрый ум не разберется строго и беспристрастно? Пощадите мою юность, умоляю вас!
И он, сползши, наконец, со стула, рухнул на колени перед кардиналом, подняв к нему залитое слезами лицо.
— Господа, помогите его высочеству сесть, — не поворачивая головы и не повышая голоса, распорядился Ришелье.
Д'Артаньян с Рошфором, проворно подхватив принца крови под локти, не без труда подняли его и посадили на стул, крепко придерживая за плечи, чтобы исключить повторение сцены, позорившей, если подумать, всех ее участников.
— Хорошо, — сказал Ришелье, словно осененный внезапной мыслью. — я могу попытаться что-то для вас сделать. Но в обмен на полную откровенность.
— Можете не сомневаться, монсеньёр! Поклянитесь, что….
— Как духовному лицу, мне не пристало произносить клятвы, — сказал Ришелье. — Но, повторяю, если вы будете откровенны, я сделаю для вас многое…