Но Григоренко был непоколебим. Золотов, тяжело вздохнув, отправился в свой кубрик и принес вырезанный из моржовой кости мундштук. Григоренко спрятал мундштук в карман и снова улегся на койке.
— Пиши, — сказал он важно. — «И тихо прошептала: печаль забудь...»
Григоренко не успел закончить фразу. Судно резко накренилось, чернильница покатилась по столу, заливая тетрадь кочегара, все мигом вскочили на ноги и прислушались. Пронзительный, тревожный, заливчатый свисток раздался с мостика.
— Все наверх!
Дальнейшие события развернулись с такой стремительной быстротой, что лучше всего, вместо описания яростного шторма и аврала, мы коротко по вахтенному журналу передадим, что случилось на пароходе после того, как прозвучал свисток боцмана.
К двадцати двум часам ветер достиг двенадцати баллов. Это был тайфун.
В полночь в трюме отскочил цемент и сквозь пробоину хлынула вода.
Когда забрезжило утро, небо еще ниже спустилось над морем, и маленький пароход, взлетая ввысь, точно врезался в рыхлые, рваные тучи.
С палубы уже давно снесло все грузы. Во всех проходах клокотала вода, а наверху, на разбитом мостике, нахохлившись, в тяжелой шубе с высоким боярским воротником стоял Леонард Карлович.
В трюме, по колени в воде, матросы лихорадочно заделывали пробоины. Другие ведрами черпали воду. В кочегарке, куда спустился Головин по приказанию капитана, уже были потушены топки. Мутная, грязная вода с шипением пенилась под ногами снующих людей.
Бакута и Андрей возились у помпы. Андрей был бледен и выглядел изможденным. Это были его первый рейс и первый шторм.
Весной он нанялся на «Звездочет» матросом второго класса. Как он был счастлив, получив в конторе пароходства мореходную книжку! С детских лет, потом в фабзавуче судостроительного завода он мечтал стать моряком. После работы он отправлялся в порт и не уходил от причалов до поздней ночи. Он знал все суда, мощность их машин и водоизмещение. Даже ночью по силуэтам труб и мачт он узнавал любой пароход.
И вот мечты его сбылись. Он — моряк. Со старым, разбитым, перевязанным веревками сундуком он явился на судно, держа под мышкой потрепанную тужурку. Позади него испуганно поднималась по трапу плачущая тетка — единственный близкий ему человек.
Поднявшись на палубу, вне себя от смущения, он поставил сундук, не зная, куда идти.
Нежный, еще совсем ребяческий румянец, покрывавший лицо Андрея, мягкие белокурые волосы, робкие серые глаза и вся его хрупкая фигура делали его похожим на девушку. Таким он пришел на судно, и в первые дни плавания матросы, подшучивая над ним, не давали ему прохода.