— «На греховную Сарцину пал Молот Гнева Господня». Как вам это нравится, граф? — Кавалер Карамо в раздражении бросил на скатерть свежий номер «Пастырской речи».
Едва они с директором школы медиумов сели за стол — и тут принесли утреннюю прессу. Тьфу! Словно жабу на подносе подали.
— А дальше… читайте! Преподобные отцы обнаглели. Красная армия ведёт ожесточённые бои, а они позволяют себе писать… — Карамо вновь развернул газетные листы. — «Перст Божий явно указал на Эстейскую равнину, где священство нарушает правила церковного устава…»
— Друг мой, — тихо молвил граф Бертон, — не будем омрачать встречу. Нам есть о чём поговорить, кроме происков храмовой партии.
Отложив газету, кавалер обвёл взглядом постный стол. Угораздило же явиться в Гестель к началу недели, когда поварам запрещено готовить мясное!.. Правда, карп в сметане и грибное рагу пахнут привлекательно. Да и вино отменное.
Для трапезы они расположились в бывшей столовой аббата, на втором этаже главного корпуса. Здесь, в сводчатой просторной комнате с белыми стенами, с позолоченным плафоном в виде Ока, граф Бертон принимал самых желанных гостей. Строгая, ещё монастырских времён, мебель, за высокими окнами — зелень тихого сада, неподвижный пруд…
— Помянем ваших сыновей, дорогой граф, — подняв бокал с рубиновым напитком, Карамо вспомнил вчерашние вести с Эстейской равнины и нахмурился.
Третьего дня очередная «тёмная звезда» — точно как рассчитали астрономы — упала на Красной половине империи. Хотя народ с места падения выселили заранее, жертвы были. С каждым часом их становилось всё больше. Пришельцы спешно зарывались вглубь земли, на поверхности шёл бой. Войска густо бомбили кратер, но сквозь пламя и дым из ямы лезли шагающие раковины, сжигая всё вокруг лучами.
Тяжело быть офицером вдали от битвы, где гибнут сограждане. Но при попытке вступить в армию сразу услышишь: «Негоден к строевой. Ваше благородие, хотите служить при штабе?»
Карамо с невольной завистью посмотрел на Бертона. Вот воплощение здоровья! Гвардейского сложения, подтянутый, едва за сорок лет — хоть сейчас в полковники. Он из инженерных войск, сапёр — самая нужная профессия, когда воюешь с подземельем…
Словно ощутив пристальное внимание, Бертон повернул голову. В синих глазах графа леденела тоска.
«Не поменялся бы я с ним местами, — тотчас решил кавалер. — Даже за эполеты генерала. Лучше остаться тем, какой есть. Пусть ноги не гнутся — свой путь я пройду…»
Сам он — всего на год старше Бертона — был худ, лицо обветрено, губы сжаты болезненной гримасой. В отличие от западных дворян — тем более чиновных, — тёмно-русые волосы Карамо спадали на воротник вольной гривой. Широкие манжеты, узорчатый камзол, под салфеткой на груди топорщится богатый белый галстук, повязанный «цветком розы». Всё как в злой поговорке: