Я набрал воздуху, чтобы заговорить. Но тут Колин повернулся к ней и произнес холодно, медленно, подчеркивая каждое слово:
— Заткни свою гребаную пасть. Заткнись!
— Колин! — резко встал Силвер. — Колин, прекрати.
Колин обратил на Силвера темный, полный гнева взгляд, будто не понял, почему его перебили. Что тут можно было сказать? Чего мог Силвер хотеть в такой момент?
— Иди, Колин. — Он указал на дверь, слегка кивнув.
Никто не шевелился, все молчали. Эти двое скрестили взгляды. Потом Колин встал и повернулся к Ариэль. Глаза у нее побелели от злости. Она была до невозможности красива. Колин посмотрел прямо на нее. Я видел ее лицо. Заметил, как она дрогнула, как в ее глазах отразилось что-то похожее на страх. Я смотрел и видел, как кровь пульсирует в венах на ее длинной шее.
— Колин, я жду.
— Ты — ничтожество, — прошептал он с этим своим сильным, комичным, зловещим дублинским акцентом. — Да, ничтожество.
Он собрал свои вещи и вышел из класса, тихо прикрыв за собой дверь.
Последним уроком в тот день я вел семинар. За выходные они прочли лирические эссе Камю, и я с нетерпением ожидал обсуждения. Времени на подготовку у меня не нашлось, и я вообразил, что, возможно, снова перечитав Камю, обрету чувство спокойствия.
Гилад и Колин сидели рядом, когда я вошел, и при виде их я немедленно испытал трепет отеческой гордости. Гилад, который был так обособлен от всех с начала учебного года, возможно, обрел друга. А Колин, который так сильно противостоял мне, был таким нарочито агрессивным, буквально за ночь заинтересовался почти до одержимости любым моим словом. Увидев их вместе, сидящими бок о бок, я приободрился. И не только из-за них. Здесь была Лили с ее косичками, естественными манерами и смешливостью. Хала, которая вполне сошла бы за тридцатилетнего юриста, с хлестким умом, саркастичная и забавная, с откровенным презрением к Абдулу. Кара с ее смутным цинизмом, молчаливостью, отстраненностью и беззастенчивым пренебрежением к заданиям, с длинными черными волосами, падающими на глаза, с редкими вспышками интереса. Джейн, оставившая свои пурпурные волосы и ангельские крылья, вырывающаяся из трясины подростковости. И Рик с его надменностью, который пристрастился к уничтожающим и точным репликам в ответ на разнообразные замечания и обличительные речи Ариэль. Внезапно появился энтузиазм по отношению к занятиям, ко мне, к философии. Возник союз, конструктивное ощущение единства, словно все части головоломки в одно мгновение заняли свои места.
Несколько недель назад был один день, когда я вообще перестал говорить, когда при обсуждении последнего акта «Гамлета» дал им полную волю. Они воспользовались ею, самостоятельно находя связи, слушая один другого, давая друг другу отпор, смеясь. Это был тот редкий подъем, нарастающее возбуждение, движимое исключительно интересом, их собственным энтузиазмом по отношению к пьесе.