и пообещает очистить от них Францию. Они болтались возле станций метро, вытаскивали кошельки, приставали к одиноким женщинам, ездили в поездах, грабили детей помладше и разжигали ксенофобию, которая махровым цветом цвела по всей стране.
Я почувствовал, что настроение толпы переменилось. Люди начали медленно расходиться, и ничто не загораживало мне обзор.
— Это нехорошо, — прошептал я Колину.
— Точно, приятель, — отозвался он, выпрямляясь.
Сидя рядом с ним, я чувствовал себя защищенным.
Колин был невелик ростом, но умел драться. Однажды я видел, как он сломал нос парню, который подставил ему подножку во время футбольного матча, затеянного на большой перемене. Я видел, как он дал отпор Ариэль. Но тут было нечто другое, другой уровень. Тут была не школа. Это был мир.
Я увидел, как несколько подростков завязали лица пестрыми куфиями и начали дразнить еврейских студентов, стоящих через дорогу.
— Грязные жиды! — вопили они, сплевывая на землю вместо знаков препинания. — Перепихнемся, еврейские шлюхи!
Сначала еврейские студенты не реагировали. Они не обращали внимания на оскорбления и делали вид, что не слышат. Но стоящие вокруг них притихли. Посреди буйной веселости образовался островок подлости. Сердце у меня колотилось.
— Espece de sale Juif, je vais me faire ta soeur![40] — заорал долговязый подросток в футболке от Гуччи, с лицом, спрятанным под красно-белой куфией.
Реакции почти не последовало. Они напряглись из-за вульгарной насмешки, но продолжали переговариваться между собой. Мы встали. В воздухе витало слишком много насилия.
Ничего не произошло.
А затем на моих глазах невысокий парнишка в найковской бейсболке метнул через дорогу бутылку, попав в бордюр. Бутылка разбилась, и мелкие осколки полетели в небольшую группу на другой стороне улицы. Наконец один из них подал голос. Высокий парень с короткими курчавыми волосами обернулся и произнес:
— Qa suffit[41].
— C’est а moi tu paries, connard?[42]
Я на мгновение забыл о Силвере, который появился рядом со студентами. Он быстро добрался сквозь толпу до края тротуара, где, возможно впервые, увидел источник этих воплей. В руке он держал сосиску, его рот был приоткрыт, будто он собирался заговорить.
Его присутствие меня успокоило, и хотя страх немного улегся, я понял также, что я трус, едва увидел там Силвера. Я понял это со всей ясностью. Он появился, чтобы напомнить, показать мне, кто я такой.
«Что ты за человек?» — спрашивал он нас на занятиях. Я был человеком, который стоял тихо, не сдвинулся с места, пока все хулиганы мира рвались вперед в угаре насилия. Я стоял униженный, парализованный и дрожал от злости. Я повернулся к этим идиотам подросткам. Гневно уставился на них.