Оникс дрожала, пыталась вырваться, оттолкнуть его. Аид подхватил ее на руки и отнес на кровать. Поймал ее ладони, которыми раяна отбивалась. Опутал магическими путами, привязал девушку к кровати. Снял с нее сапоги, сорвал ее штаны. Прижался губами к ее животу. Его язык и пальцы ласкали ее тело, трогали, пробовали на вкус везде, даже в самых потаенных местах. Он лизал ее кожу жадно, ненасытно, оставлял на ней красный следы своих губ, своих поцелуев. Она пробовала закричать, но он закрыл ей рот своим, то ли целуя, то ли кусая, его тяжелое тело придавило девушку к кровати.
Аид оторвался от ее губ и завис над ней, глядя в глаза. Опустил руку между их телами, высвобождая свой член. Оникс снова задергалась, почувствовав, как он упирается ей между ног.
— Не надо… пожалуйста, — прошептала она. Лавьер стиснул зубы. Он не хотел думать о том, что видел в ее глазах, не хотел думать о том, что делает. Он не хотел… думать.
Первый раз в жизни его желание было сильнее разума. Он ласкал ее внизу, сжимая зубы от нетерпения и желания ворваться в ее тело. Терся о ее бедра. Ласкал, хрипло дыша и не отрывая от нее глаз. Но на этот раз испуг был слишком сильным. Тело раяны не хотело его, сопротивлялось, не желало подчиняться его умелым пальцам. Она не хотела и боялась, а он просто не мог уже остановиться. Яд раяны был в его крови… яд желания. Столь сильный, что легче умереть, чем прекратить…
Понимая, что больше не выдержит, аид облизал свой палец, пытаясь хоть немножко увлажнить ее сухое лоно. Снова этот тугой захват, сжавший его палец… уже без перчатки. Тугие, горячие стенки, но слишком сухо. Он опустился, языком прошелся по ее расщелине, всовывая его все глубже в ее тело, приподнимая ей бедра. Оникс вырывалась, и от ее движений его возбуждение становилось совершенно невыносимым. Аид завис над ней, раздвинул ей ноги и вошел в ее тело. Узко… как же узко…так узко, что войти почти невозможно и приходилось проталкиваться, пытаясь сдержаться и не кончить от одного этого ощущения… В глазах раяны зацветала боль. Он видел это, но она больше не плакала, только смотрела ему в лицо синими бездонными омутами, до краев наполненными ненавистью. Аид знал, что навсегда запомнит этот взгляд. Взгляд самой желанной женщины в его жизни, когда он насиловал ее. Взгляд, выжигающий его душу, в то время, когда его тело билось в агонии экстаза, ускоряясь, входя в нее все сильнее, получая наслаждение, которого не было раньше никогда. Ни с кем. Ни разу в жизни Ран Лавьер не испытывал такого. Его тело сотрясали волны столь мощного удовольствия, что он хрипел как животное, и двигался, двигался, двигался… До самого сильного, самого глубокого толчка, после которого мир взорвался и рассыпался, уничтоженный сметенный волной сильнейшего оргазма.