Взгляд Дискина мог разжалобить голодного графа Дракулу.
— Вы говорите, чтобы просто отвязаться от старого еврея. А он хочет искупить свою вину.
— Перестаньте, — ровно сказал Рудаков, — ни в чем вы не виноваты. Будем считать, что это просто случайность. У вас все?
— Нет-нет, заторопился Дискин, — я хотел бы отчитаться.
— Что сделать?
— Смотрите…
Иосиф Давидович достал из-под стола портфель и выудил оттуда толстую тетрадь.
— У меня все записано…
Он открыл тетрадь и, близоруко щурясь, начал водить пальцем по строчкам.
— Вот, смотрите, на адвоката… первый платеж пятнадцать… потом еще тридцать две… потом… ну, словом, вы найдете. Итого на адвоката ушло пятьсот восемь тысяч.
— Вы хотите, чтобы я их вернул?
— Ни боже мой! — вскинул руки Дискин. — я просто хочу отчитаться!
Он достал из портфеля туго набитую борсетку и положил на стол.
— Тёма, вам нужны деньги!
— Нужны, — усмехнулся Рудаков.
— Я не спрашиваю, а утверждаю. Здесь миллион. Рублей, конечно. Он ваш. Будем считать это моральной компенсацией.
Рудаков немного подумал и пододвинул борсетку к себе.
— Деньги — это хорошо.
— Слава Богу! Лучше, знаете, поздно, чем не вовремя! И тетрадочку тоже возьмите!
— Спасибо, можете оставить себе.
— Возьмите, возьмите, мне так спокойнее будет.
Рудаков взял тетрадь, пролистнул ее и положил на стол.
— Странный вы человек, Иосиф Давидович. Зачем вам все это?
Дискин заерзал на стуле, как будто обнаружил там кнопку.
— Сам не ожидал от себя. Как много хочется вам объяснить, но не буду. Оправдываться нельзя, надо искупать. Вы — человек умный и добрый, может, когда-нибудь простите по-настоящему.
— А вы знаете, — вдруг сказал Рудаков дрогнувшим голосом, — я тоже много чего передумал. Сначала я ненавидел вас и Ваньку. Потом Наташу. Потом вообще всех. А прошло время, совсем немного, и я понял, что все это — ерунда. Я научился ценить то, что имею. Вы знаете, как здорово иметь собственную зубную щетку?
— Зубную щетку?
— Да. Когда она есть — это счастье. А у меня жена, дом… что еще надо? Будут дети — здорово ведь!
— О, да! Дети — истинное счастье!
— Вот видите! Так что можете считать, я простил. И вас, и всех. Что было, то было, но… Все проходит. А теперь я — домой.
— Я подвезу, — заторопился Дискин.
— Не нужно, я сам!
— Секундочку…
Издатель подозвал официанта, потребовал счет, нацепил очки, раскрыл и присвистнул:
— Ну и цены здесь!
Он посмотрел на вставшего Рудакова поверх очков, вздохнул и сказал:
— С вас триста восемьдесят рублей за кофе. Я заплачу за воду — сто пятьдесят. А чаевые, ладно, поделим пополам, по пятнадцать рублей. Так что с вас — триста девяносто пять. Если что — у меня есть сдача!