Виктор Сергеевич налил вино себе и жене, поднял бокал, поглядел сквозь него на огонек свечи и сделал небольшой глоток. Римма мило улыбнулась, залпом осушила свой бокал и закашлялась.
— Отвыкла пить, — виновато сказала она, — буду привыкать.
Загорский поставил бокал на стол.
— Нам надо поговорить.
— Конечно, милый.
Виктор Сергеевич чувствовал легкое замешательство: он ожидал чего угодно — криков, плача, истерики, но никак не такого странного спокойствия. Не к добру это.
— Не думаю, что нам стоит копаться в нашей личной жизни, — слово «нашей» он произнес с особой интонацией, — надо решить, как жить дальше.
— Почему?! — обиженно воскликнула Римма. — Разве тебе не хочется знать, чем я занималась с любовником?
Загорский не нашелся, что ответить, а Римма наклонилась к нему и сказала тихо и доверительно:
— Он очень нетерпеливый. Никогда не успевает раздеть. Любит вот так, на столе, — она похлопала ладошкой по столешнице, — пристроится сзади, и работает, работает, работает… Когда кончает, кричит как зверь. Любит мой ротик… У него сперма на вкус солоноватая, а у тебя совсем безвкусная. Странно, правда?
Виктор Сергеевич, не меняясь в лице, взял со стола бутылку, взвесил в руках и с силой запустил в стену, облицованную драгоценным английским дубом. Как ни странно, бутылка не разбилась, а, отскочив, покатилась по паркету. Издержки английского стиля, качество французского стекла и разгильдяйство российских строителей: дубовые панели неплотно прилегают к стенам и пружинят, не давая возможность успокоить нервы звуком разбившейся вдребезги бутылки.
— Тебе не нравится?
Римма была поразительно спокойна.
Загорский был готов ударить ее, даже представил, как это произойдет — широкий размах, шлепок всей ладонью по лицу, Римма падает, и с нее слетает нарисованное спокойствие. Представить — представил, но в последний момент чудовищным усилием воли сдержался. Даже не закричал.
— С тобой все в порядке? — как ни в чем не бывало, полюбопытствовала Римма.
— Что ты хочешь? — спросил Виктор Сергеевич.
Он сжал кулаки и страшно смотрел на жену.
— Ты, кажется, расстроен? — продолжала Римма. — Или пробуешь поджечь меня взглядом?
Загорский несколько раз глубоко вздохнул, приводя мысли в порядок, и повторил вопрос:
— Римма, что ты хочешь?
— Не знаю, — она жеманно пожала плечами, — откуда я знаю, что хочу? Или, точнее, знаю, но это так, из области фантастики. Хочу машину времени. И на ней — на пятнадцать лет назад — к капитану Загорскому. Настоящему. Но он умер, остался генерал Загорский. Совсем другой человек, правда?