Гизола заметила, что он не сводит глаз с ее чулок — но юбка была слишком короткая, и спрятать их не получалось.
— Ты знаешь?
Лицо ее приняло стыдливое и нежное выражение.
— Знаешь? Скажи.
Она залилась краской, отчего ее лицо еще изменилось.
— Знаю.
И поскольку он придвигался все ближе, отстранила его твердыми худыми руками.
Пьетро был так опьянен, что едва держался на ногах. Глаза Гизолы смотрели на него, не отрываясь, и кроме них он ничего не видел. Казалось, и поле, и вся тень за ней отзываются на малейшее ее движение.
— Отстаньте! Поговорим в другой раз… в другой раз, я сказала!
Пьетро чудилось — все тело его пропадает, растворяется в этом вечере.
— Я люблю вас, — прошептала Гизола.
И бросилась бежать, метнувшись в сарай и выскочив с обратной стороны: к гумну направлялся хозяин. Он шел в своих огромных ботинках, шумно дыша, так что голова ходила вверх и вниз. Пьетро остался стоять. Найденным в кармане камушком он оббивал угол сарая, даже не чувствуя, что сдирает кожу на костяшках.
Доменико посмотрел на него и засмеялся — Энрико, шедший за ним батрак, подхватил.
— Ты что, спятил? Чего стенку портишь?
Потом повернулся к Энрико:
— Та негодница хоть сбежала вовремя.
— Да они еще дети оба. Им бы все резвиться, — вступился Энрико, думая, что хозяин благоволит Джакко и Мазе. Но Доменико, довольный случаем поставить на своем, возразил:
— Я в этом побольше тебя понимаю. Молчал бы.
— Да, раненько они начали, — тут же согласился Энрико. И высказавшись, как всегда, сглотнул.
Выговор испугал Пьетро. Он сразу забыл о Гизоле. Но был еще во власти слишком сильного для него очарования. Он направился к отцу — тот, взяв лошадь под уздцы, разворачивал ее к дороге.
— Залезай.
Пьетро послушно сел в коляску, вытирая испачканные в земле руки и стараясь не встречаться ни с кем взглядом.
Конь танцевал перед открытыми воротами. Тогда Доменико стал хлестать его по ногам выше бабок. Животное попятилось и встало на дыбы, коляска ударилась в стену.
— Стоять. Я тебе покажу. А если до тебя не дойдет…
И стегнул кнутом.
— Если и до тебя не дойдет, как надо себя вести…
И стегнул еще раз.
— Так я тебя научу. Стой смирно.
Перехватив кнут, он стукнул рукояткой по храпу. Конь тряхнул головой, и Пьетро хотел уже слезть.
— Сиди, где сидишь. А то тоже кнута получишь.
Собравшиеся батраки смотрели с беспокойством. Им не терпелось, чтобы хозяин уезжал поскорее, а то вдруг и на них разозлится, да так накинется, что может и за палку схватиться.
Конь притих.
Доменико сунул кнут Пьетро и, встав перед лошадью, стал застегивать куртку.