Я хотел было засмеяться, но Джудит была совершенно серьезна. Наверное, она уже к такому привыкла.
— Вы помните моего отца? — спросила она.
Доктор Фрэнклин вздрогнул, нервозно отпрянул, прищурился и огляделся, а потом сунул мне руку и как-то неловко сказал:
— Конечно, конечно, как поживаете? Я слышал, что вы собирались приехать.
Он повернулся к Джудит.
— Как вы считаете, нужна ли нам передышка? Если нет, продолжим и после обеда. Если бы удалось приготовить еще немного тех слайдов…
— Нет, — отрезала Джудит. — Я хочу поговорить с отцом.
— О, да. О, конечно. — Неожиданно он улыбнулся извиняющейся мальчишеской улыбкой. — Простите… я так погрузился в работу. Совершенно непростительно… я веду сейм так эгоистично. Простите меня…
Пробили часы, и Фрэнклин торопливо взглянул на них.
— Господи, неужели так поздно? У меня будут неприятности. Обещал Барбаре почитать ей перед обедом.
Он ухмыльнулся нам обоим и поспешно вышел, споткнувшись о порог.
— Как миссис Фрэнклин? — спросил я.
— Все по-прежнему и как обычно, — сказала Джудит.
— Как печально, что она так больна, — заметил я.
— Она сводит с ума доктора, — сказала Джудит. — Врачи любят здоровых людей.
— Какие вы, молодые, бессердечные! — воскликнул я.
Джудит холодно отозвалась:
— Я просто констатирую факт.
— Тем не менее, — сказал Пуаро, — наш хороший доктор сломя голову помчался ей читать.
— Очень глупо с его стороны, — отпарировала Джудит. — Эта ее сиделка может читать с тем же успехом, если она хочет, чтобы ей читали. Лично я бы возненавидела того, кто читал бы мне вслух.
— Что ж, вкусы у всех разные, — заметил я.
— Она очень глупая женщина, — заявила Джудит.
— А вот в этом отношении, mon enfant[59], — сказал Пуаро, — я с тобой совершенно не согласен.
— Она никогда не читает ничего, кроме каких-то дешевых романчиков. Она не интересуется его работой. Она не идет в ногу с современной мыслью. Она только разговаривает о своем здоровье, если только ей удается заполучить слушателя.
— Я по-прежнему утверждаю, — сказал Пуаро, — что она использует свои серые клетки в тех отношениях, дитя мое, о которых ты ничего не знаешь.
— Она слишком женственна, — заявила Джудит. — Все воркует и мурлычет. Наверное, вам такие нравятся, дядя Эркюль.
— Ничуть, — сказал я. — Он любит женщин крупных и ярких и пышных, преимущественно русских.[60]
— Так, значит, вы меня выдаете, Хэстингс? Твой отец, Джудит, всегда питал пристрастие к каштановым волосам, из-за чего частенько попадал в неприятности.
Джудит снисходительно улыбнулась нам обоим. Она сказала:
— Какая вы забавная пара.