— Уж не считаете ли вы, что она вообще здорова?
— О, я бы так не сказала. Просто подозрения. Похоже, она всегда делает то, что хочет.
Я минуту-другую поразмышлял в полном молчании. Мне подумалось, что мисс Коул очень хорошо осведомлена о семейных перипетиях жизни Фрэнклинов. Я с любопытством спросил:
— Наверное, вы хорошо знаете доктора Фрэнклина?
Она покачала головой.
— О, нет. Я встречалась с ним только раз или два до того, как приехала сюда.
— Но, похоже, он рассказывал вам о себе?
И снова она покачала головой.
— Нет, то, что я вам сказала, я сама узнала от вашей дочери Джудит.
«Джудит, — с горечью подумал я, — разговаривает со всеми, кроме меня».
Мисс Коул продолжила:
— Джудит ужасно предана своему работодателю и всегда готова его защитить. Она в пух и прах разнесла эгоизм миссис Фрэнклин.
— Вы тоже считаете ее эгоисткой?
— Да, но я могу понять ее точку зрения. Я… я… понимаю тяжело больных людей. Я могу понять и уступчивость доктора Фрэнклина. Джудит, конечно, считает, что он должен где-то, так сказать, припарковать жену и продолжить исследования. Ваша дочь с истинным энтузиазмом относится к науке.
— Знаю, — безутешно сказал я, — иногда меня это так беспокоит. Как-то неестественно, если вы меня понимаете. Мне кажется, ей следует быть… более человечной… весело проводить время… забавляться… влюбиться в хорошего парня, а то и в двух сразу. В конце концов, молодость как раз для того и существует, чтобы как следует побеситься… а не сидеть целыми днями напролет над пробирками. Неестественно. Когда мы были молоды, вот уж веселились… флиртовали… наслаждались… да вы сами знаете.
Наступило короткое молчание. Потом мисс Коул ответила странным холодным голосом:
— Я не знаю.
Я тотчас пришел в ужас. Сам того не сознавая, я говорил так, словно она и я были сверстниками… но неожиданно понял, что она была лет на десять, а то и больше младше меня и что я нечаянно допустил бестактный промах.
Я весь рассыпался в извинениях. Она прервала мой поток запинающихся фраз.
— Нет, нет, бы не так меня поняли. Пожалуйста, не извиняйтесь. Я имела в виду то, что сказала. Я не знаю. У меня никогда не было того, что вы называете молодостью. Я никогда не, как вы выразились, «проводила хорошо время».
Что-то в ее голосе: горечь, обида — озадачили меня. Я неубедительно, но искренне сказал:
— Простите.
Она улыбнулась.
— О, ладно, не имеет значения. Не расстраивайтесь так. Давайте поговорим о чем-то другом.
Я повиновался.
— Расскажите мне что-нибудь о других, — попросил я. — Если, конечно, они для вас не незнакомые люди.