Я поднялся в комнату Пуаро. С ним сидела Джудит. Она улыбнулась мне, но не заговорила.
— Она простила вас, mon ami, — заявил Пуаро. Что за возмутительные слова!
— Право, — залопотал я. — Вот уж не думал…
Джудит встала, обвила меня рукой за шею и поцеловала.
Она сказала:
— Бедный отец. Дядя Эркюль не будет нападать на твое самолюбие. Простить нужно меня. Так что прости и пожелай мне спокойной ночи.
Не знаю, почему, но я сказал:
— Прости, Джудит. Мне очень жаль. Я не хотел…
Она остановила меня.
— Все в порядке. Давай забудем о том, что было. Сейчас все в порядке. — Она расплылась в мечтательной улыбке и снова сказала:
— Сейчас все в порядке… — и тихо оставила комнату. Когда она ушла, Пуаро посмотрел на меня.
— Ну, — потребовал он, — что произошло сегодня вечером?
Я распростер руки.
— Ничего не случилось и вряд ли случится, — сказал я. Оказалось, что я был очень далек от истины. Потому что в эту ночь кое-что произошло. Неожиданно миссис Фрэнклин стало плохо. Послали еще за двумя докторами, но напрасно. Она умерла на следующее утро.
Не прошло и двадцати четырех часов, как мы узнали, что ее смерть была вызвана отравлением физостигмином.
I
Дознание проводилось через два дня. Во второй раз я был на дознании в этом местечке.
Коронер оказался человеком средних лет, с проницательным взглядом и сухой отрывистой речью.
Сперва заслушали медицинское показание. В нем констатировался факт, что смерть последовала в результате отравления физостигмином; в трупе также обнаружили другие алкалоиды боба «калабар». Яд, по всей вероятности, был принят между семью часами и полуночью в предыдущий вечер. Полицейский хирург и его коллеги отказались дать более точную информацию.
Следующим свидетелем был доктор Фрэнклин. Он создал хорошее впечатление. Показания его были четкими, ясными и простыми. После смерти жены он проверил свои растворы. Обнаружилось, что один пузырек, в котором должен был находиться насыщенный раствор алкалоидов боба «калабар», с которыми он проводил эксперименты, был наполнен обыкновенной водой лишь со слабыми следами прежнего содержимого. Он не мог сказать наверняка, когда была совершена подмена, потому что не использовал тот препарат несколько дней.
Затем рассмотрели вопрос о доступе в лабораторию. Доктор Фрэнклин признал, что обычно она была заперта и ключ всегда находился у него в кармане. У его ассистентки, мисс Хэстингс, был второй такой ключ. Любой, кто хотел войти в студию, должен был попросить ключ у нее или у него самого. Жена брала его время от времени, когда оставляла в лаборатории принадлежащие ей вещи. Он никогда не приносил в дом или комнату жены раствор физостигмина и думал, что вряд ли она приняла его случайно.