Слуга Роджерс облизывал губы и ломал руки. Теперь он сказал низким почтительным голосом:
— Могу ли я сказать несколько слов, сэр?
Ломбард заявил:
— Валяйте, Роджерс.
Роджерс прочистил горло и опять облизал пересохшие губы.
— Там упоминались я и миссис Роджерс, сэр. И мисс Брэди… Это все неправда, сэр. Моя жена и я служили у мисс Брэди, пока она не умерла. Она всегда была слаба здоровьем, сэр, всегда, еще до того, как мы поступили к ней на службу. В ту ночь, сэр, разразилась буря… в ту ночь, когда ей стало плохо. Телефон не работал. Мы не смогли вызвать ей врача. Я пошел за ним, сэр, пешком. Но он прибыл слишком поздно. Мы сделали для нее все возможное, сэр. Мы так были ей преданы. Все вам скажут то же самое. Никогда против нас и слова никто не говорил. Ни слова.
Ломбард задумчиво посмотрел на его перекошенное лицо, сухие губы, ужас, застывший в глазах. Он вспомнил грохот упавшего подноса. Он подумал, но не сказал вслух: «О, да вы что?»
Затворил Блор своим добродушным, задиристым официальным голосом.
— Однако после ее смерти кое-чего получили? А?
Роджерс выпрямился и чопорно ответствовал:
— Мисс Брэди оставила нам небольшое наследство в признательность за верную службу. А почему бы нет, хотел бы я знать?
Ломбард спросил:
— А что насчет вас самого, мистер Блор?
— Что насчет меня?
— Ваше имя было включено в список.
Блор стал пурпурным.
— Вы имеете в виду Лэндора? То было ограбление банка — Лондонского и Коммерческого.
Господин судья Уогрейв зашевелился и сказал:
— Помню. Я этим делом не занимался, но его помню. Лэндора осудили на основании ваших показаний. Вы расследовали то преступление?
Блор ответил:
— Да, я.
— Лэндора приговорили к пожизненной каторге, и он умер в Дартмуре[20] год спустя. Он был человек слабый.
Блор заявил:
— Он был мошенником. Именно он пристукнул ночного сторожа. Доказательства против него были вполне определенными.
Уогрейв медленно произнес:
— Кажется, вам выразили благодарность за умелое ведение дела.
Блор мрачно заявил:
— Я получил повышение.
И добавил хриплым голосом:
— Я только выполнял свой долг.
Ломбард засмеялся неожиданным звенящим смехом и сказал:
— Какие здесь собрались любящие долг и законопослушные люди! Я исключаю себя. Что вы скажете, доктор, о себе и о своей маленькой профессиональной ошибке? Нелегальная операция, а?
Эмили Брент с резким отвращением взглянула на него и немного отодвинулась.
Доктор Армстронг, прекрасно владея собой, добродушно покачал головой.
— Я совсем ничего не понимаю, — сказал он. — Эта названная фамилия ничего для меня не значит. Как там она: Клис? Клоуз? Право, не помню пациентку с такой фамилией и вообще, что был связан с чьей-то смертью. Признаюсь, я в полном недоумении. Это какая-то тайна. Конечно, много времени прошло. Может быть, то была одна из моих оперируемых в больнице. Очень часто больные поступают слишком поздно. И потом, когда пациент умирает, говорят, что во всем виноват хирург.