Это и казаки понимали – за тем и пришли. Головной атаман Ермак Тимофеевич, по обычаю, отдал город на разграбление на три дня, однако предупредил, чтоб особо не увлекались и на ночь обязательно уходили в разбитый на берегу Тобола лагерь, к стругам, под защиту пушек и выставленной стражи. Еще бы, казаков-то (если считать с немцам, литовцами и татарами) меньше тысячи было, а в Кашлыке – раз в шесть, семь населенья больше осталось. Правда, сейчас местных терзал страх, да и воевать они не умели – все не воины, простые горожане, – и тем не менее, случись что из ряда вон – могли б и подняться, массой одной задавили бы. Это все атаманы Ермака хорошо понимали: Иван Кольцо, Матвей Мещеряк и прочие. Строго-настрого приказали: особых зверств не чинить! Иначе… иначе можно и головы лишиться.
А город оказался богатым – с просторной речной пристанью, полной мелких судов, с широкими, мощенными деревянными плахами улицами, с крепкими, сложенными из толстых бревен домами, с украшенными голубыми изразцами мечетями.
– Красивый город, – поглядев на ярко-голубой купол, промолвил Иван. – Богатый, большой. Теперь наш будет!
Священник согласно кивнул:
– Наш. Кашлык – это значит «городище», «город», иначе еще Искером зовут, что по-татарски значит «Старая Земля».
– А Сибиром его почему прозывают?
– От народа древнего, что когда-то здесь жил. Тот народ сибиром звался.
– Понятно, святой отец.
Наверное, лет пять уже Иван Еремеев был знаком с отцом Амвросием, и все пять лет искренне восхищался его познаниями буквально во всех областях! Несмотря на свое подвижничество, священник никогда не чурался знаний, всегда с любопытством расспрашивал торговцев и пленных, изучал языки, а как толковал Святое Писание! Любо-дорого было послушать.
Сейчас Иван с отцом Амвросием направлялись в восточный район города, что был отдан их отряду и немцам, как говорится, «на раздрай». С утра оба явились на совет к Ермаку Тимофеевичу, где присутствовали все атаманы с помощниками, там и подтвердили, что Кучум вместе с войском позорно бежал в степь, бросив на произвол судьбы свою столицу.
Что ж, туда ему и дорога, нехристю, а столицу нужно прибрать к рукам – город богатый. Там же, на Совете, решали: не остановиться ли здесь, в Сибире, на зимовку, ведь на дворе-то стояла глубокая осень, хоть, по здешним приметам, и теплая, да по утрам уже были заморозки, неделя-другая – и реки покроются льдом. Спорили до хрипоты. Иван Кольцо призывал идти дальше, покуда совсем реки не встанут, Матвей Мешеряк хотел уйти зимовать в Чинги-Туру, еще прозываемую Тюменью, а кое-кто даже намеревался уговорить головного атамана вернуться в острог, к Камню, и переждать зиму там, в спокойном обжитом месте. Ни к чьему мнению Ермак Тимофеевич пока не прислушался – думал.