— Сорок пять миллиардов, — сказал я. — На нас с тобой хватит.
— Ничего ты не понял, — сказал Сергей.
Врет он, я все понял, у меня даже дух захватило от Серегиных слов, только ему ничего не сказал об этом, я знал, как Сергею неуютно где-то внутри себя.
Мы вышли на вокзальную площадь, и мне показалось, будто мы потеряли что-то с Сережкой.
Наверное, он испытал такое же чувство, повернулся ко мне, заглянув в глаза, и тронул за рукав.
— Замолчали, — и я понял, что не хватало нам корабельного воя в порту.
— Последнего опустили, — сказал Сергей.
Мы забрали в камере хранения чемодан и медленно — время еще оставалось — побрели на перрон, где стоял поезд и возле вагонов не было пассажиров, никто не хотел уезжать из этого солнечного дня, а Сергей уезжал. Не нужно, чтоб он уезжал, не надо мне оставаться с этим днем наедине.
— Смотри-ка, — сказал Сергей, — никак Решевский?..
Стас догонял нас, улыбался, и мы заулыбались тоже… Сергею было приятно, что и Стас его провожает.
Вагон не уместился под навесом, мы стояли у подножки вчетвером — Сережка, Стас, солнце и я.
Но поезду следовало трогаться, и он двинулся, тихо двинулся вдоль перрона, а мы принялись тискать Сережке ладонь.
Он прыгнул в тамбур, поднял и опустил руку, что-то крикнул, мы не расслышали слов и молча стояли на перроне, где почти не было провожающих, поезд уходил все дальше, солнце припекало наши затылки. Сергей продолжал стоять на подножке, потом исчез. Мы разом отвернулись, хотя поезд не успел скрыться из виду, закурили и, не торопясь, вышли на вокзальную площадь.
— Посидим, — сказал Стас.
Солнце оказалось перед глазами, мы щурились, затягивались дымом и молчали. В порту было тихо, день продолжался, и казалось, этот солнечный день в марте не окончится никогда.
— Что собираешься делать? — спросил я Стаса.
— Тут одна девчонка приглашала, — сказал он, — день ее рождения.
— Возьми меня с собой, — попросил я.
Мне не хотелось с ним расставаться. Знал, что надо домой и все равно придется туда идти, рано или поздно, знал, что Галка ждет меня дома, и подтолкнул Решевского локтем.
— Возьми, — сказал я.
— Брось, тебе домой надо, — ответил Стас.
— Гад ты, — сказал я. — Ползучий.
— Не заводись, Игорь, все гады ползучие. Завтра спасибо мне скажешь…
…Не раз и не два вспоминал солнечный день в марте, он мне снился в колонии едва ли не каждую ночь, только хоронили в моих видениях ребят с «Кальмара», Галку, Решевского и меня самого. Не знаю, кого похороню в следующем сне, но вот здесь, в зале ресторана «Балтика», к исходу вечера я стал понимать, как уходит уверенность в том, что мне нанесли незаслуженную обиду, и все больше и больше ощущаю себя с ними лишним — с Галкой и Решевским…