Доминик уже ждал его. Граф Бедфордский вышел из-за стола, стоило Саймону показаться в просторной, облицованной деревянными панелями и уставленной книгами комнате.
— Я удивился, но обрадовался, когда получил твою записку, Саймон, — улыбнулся Педжет, протягивая ему руку.
Саймон пожал его ладонь, поражаясь, как хорошо выглядел Педжет. Точно так же, как Саймон, он предпочитал обходиться без парика, его темные волосы были убраны назад. На графе Бедфордском красовались сапфирово-синий бархатный сюртук, светлые бриджи и белые чулки, кружева ниспадали с его манжет, а на пальцах сверкало золото. Саймон мельком видел Доминика прошлым летом, и тогда тот казался осунувшимся и изможденным. Вот что делала война со шпионом, подумал он. Теперь же Педжет выглядел хорошо отдохнувшим и очень довольным жизнью. Тени, когда-то мелькавшие в его глазах, — тени сомнения, напряженности и страха, которые Саймон мог узнать мгновенно, — теперь исчезли. Улыбка светилась в глазах Бедфорда.
— Нам никак не удается оказаться в городе одновременно, и я подумал, что будет весьма кстати нанести визит, поздравить тебя и с женитьбой, и с рождением дочери, — сказал Саймон.
Улыбка Доминика Педжета померкла.
— А я так сожалею о твоей потере, Саймон!
Гренвилл пожал плечами:
— Это трагедия. Элизабет не заслужила смерти.
— Это — все, Жерар, — обратился Доминик к дворецкому. Когда тот поклонился и ушел, закрыв за собой обе двери, Педжет повернулся и налил два бокала коньяка.
Саймон взял у него бокал:
— Благодарю.
— В наши дни жизнь так чертовски непредсказуема. Как удается справляться с детьми?
Саймон сделал глоток коньяка. В голове тут же заметались мысли о войне, но Саймон выкинул их из головы, понимая, что не готов сейчас размышлять об этом.
— Мальчики, похоже, приспосабливаются к ситуации лучше, чем я ожидал, — ответил он и замялся, не желая упоминать о дочери Элизабет. — За это нужно благодарить сестру твоей жены.
Доминик тихо заметит:
— Джулианна мне все уши про это прожужжала.
— А мои уши горели, — отозвался Саймон, гадая, с чего это он залился краской.
Не сводя с него пристального взгляда, Доминик предложил:
— Давай присядем?
Саймон расположится на диване, хозяин уселся рядом.
— Это правда, что примерно десять лет назад ты преследовал Амелию, питая недозволенные намерения?
— Мы оба были очень молодыми и очень пылкими. Но я не сказал бы, что когда-либо питал недозволенные намерения, что бы там ни думала леди Педжет. Я безмерно восхищался Амелией в ту пору, и это отношение сохранилось и по сей день. А теперь я, безусловно, нахожусь перед ней в неоплатном долгу.