Амелия испуганно вскрикнула:
— Гренвилл, осторожнее!
— Мне плевать на эти проклятые осколки!
Она замерла, потому что Гренвилл вдруг сорвался на крик и в его тоне ясно слышался гнев. Это произошло так внезапно, словно яркая молния прорезала небо. Ошеломленная Амелия в изумлении взглянула на Гренвилла, который обеими руками ухватился за буфет.
Ее вдруг захотелось броситься к Саймону, сжать его плечо и спросить, что с ним не так. Но вместо этого Амелия лишь облизнула пересохшие губы и спросила:
— С вами все в порядке?
— Нет. — Он налил еще виски, двигаясь угловато, будто скованный яростью. Потом медленно повернулся к Амелии. — Почему вы здесь?
Она замялась:
— Вы не выходили из своих комнат несколько дней. Вы давно не видели своих детей.
— Верно, не видел, — насмешливо согласился он. — И вы — здесь, чтобы спасти меня от себя самого?
— Да.
— Ага, теперь мы честны друг с другом, — заметил Гренвилл, и его глаза потемнели.
— Когда вы стали таким мрачным — таким циничным — таким несчастным? — вырвалось у Амелии.
Он тут же встрепенулся. И Амелия увидела, как его захлестнула волна гнева. Налив себе еще виски и залпом осушив бокал, он с громким стуком поставил его на стол.
— А вам когда-нибудь приходило в голову, что оставаться здесь — наедине со мной — опасно?
Она задрожала:
— Да, приходило.
— Я не испытываю ни малейшего желания быть спасенным. Вам лучше уйти.
— Не думаю, что мне стоит оставлять вас в таком состоянии.
Гренвилл скрестил руки на широкой груди и медленно расплылся в улыбке:
— Я ошибался. Вы изменились. Та девочка, которую я знал когда-то, была ужасно уступчивой. Она казалась воском в моих руках. А теперь я вижу перед собой упрямую и назойливую женщину.
Его слова пронзили Амелию, как кинжалом.
— Вы страдаете, вот и кидаетесь на всех вокруг.
Он холодно засмеялся над ней:
— Думайте, что хотите.
Амелия понаблюдала, как Гренвилл наливает себе еще один бокал виски, с трудом удерживаясь от желания отнять у него выпивку.
— Я знаю, вы глубоко опечалены. Ваши дети тоже скорбят. Но горе не дает вам права вести себя как избалованный ребенок.
Он бросил на нее грозный взгляд:
— Да как вы смеете отчитывать меня!
— Кто-то должен хорошенько встряхнуть вас и привести в чувство! — в отчаянии вскричала Амелия.
Саймон твердой рукой поставил бокал на стол, на сей раз оставив виски нетронутым.
— Уж вы-то никогда не боялись меня. Даже когда вам было шестнадцать, когда вы были наивной и чистой, как младенец, у вас всегда хватало храбрости, которую мне не удается отыскать в большинстве женщин и большинстве мужчин.