И она поняла, что Гренвилл тоже отчаянно нуждается в ней.
Лондон, 19 апреля 1794 года
Амелии никогда прежде не доводилось бывать в лондонском доме Гренвилла. Она неспешно обошла роскошную, щедро меблированную спальню, которую ей выделили. Верхняя половина стен была выкрашена в бледно-зеленый цвет, нижняя — обшита древесиной, покрытой белой краской. На белом потолке выделялась сиреневая и зеленая лепнина в форме звезды с расходящимися лучами. Кровать, застеленную покрывалами с пейслийским узором, скрывал зеленый балдахин. Большая часть мебели была позолоченной, а под ногами лежали превосходные обюссонские ковры. В комнате также находился белый гипсовый камин, на котором стояли большие, тоже позолоченные часы.
Полночь давно минула. Они прибыли в город лишь час назад. Их приветствовала небольшая часть слуг, и Гренвилл сказал Амелии, что сам уложит мальчиков спать. Он приказал горничной проводить ее наверх, и Амелия оказалась в этой спальне. Горничная явно ошиблась. Амелия не была гостьей Гренвилла — она была его экономкой. Завтра ей наверняка предоставят другое жилье, больше подходящее для служанки.
«Мы когда-то были друзьями, и я не думаю, что ваша нынешняя должность может это изменить…» — вдруг пришли ей на ум его слова.
Все еще одетая в дорожный костюм — бледно-голубые жакет и юбку, — Амелия уселась на белую оттоманку. Смысл слов Гренвилла был предельно ясным: в некотором роде они оставались друзьями.
Но сейчас их разделяла тонкая грань. С одной стороны, Амелия работала у графа; с другой — их связывали прошлые отношения и явное влечение друг к другу. Что ж, теперь им предстояло столкнуться с великим множеством проблем.
Амелия, вне всякого сомнения, только что провела самый долгий день в своей жизни. Будь девушка простой экономкой, она ощущала бы сейчас себя совсем иначе! Ей хотелось выпить бренди, но она уже успела убедиться, что ни на одном из имевшихся в комнате столов графина не было.
Карета оказалась слишком маленькой для них двоих. Амелия сидела напротив Гренвилла, рядом с Уильямом. Оглядываясь назад, она могла сказать, что находиться напротив Саймона было, вероятно, даже хуже, чем сидеть рядом с ним. Амелия провела почти восемнадцать часов, пытаясь не встретиться с его пронзительным взглядом, изо всех сил стараясь не ощущать его присутствия и решительно подавляя в себе возникающее к нему влечение.
И все-таки она то и дело поглядывала на Гренвилла, хотя большую часть поездки и притворялась, что читает. Почти все время мальчики и их отец беседовали, кроме тех минут, когда дети дремали. Они обсуждали учебу мальчиков — Уильям преуспевал в иностранных языках, говорил на французском и немецком; Джон, по всей видимости, был превосходным наездником, даже в свои юные годы. По прибытии в Лондон оба мальчика хотели пойти в цирк.