…И снова тихо в землянках на огневой.
— А уж не рассказать ли вам, хлопцы, как я женился? — лениво потянувшись, предлагает комбат Ванев.
Приезжая на огневую, комбат по вечерам отдыхал в штабном блиндаже. Разляжется с удобством во всю ширь лежанки, расставит свои могучие ноги, закинет руки за голову, и начинается уже неоднократно слышанный, но воспринимаемый все с тем же интересом бесконечный рассказ. В рассказе фигурируют и синий в крапинку сарафан, надетый на ней в то первое утро, и его нескладные лапти, что были тогда на нем некстати, и ее строгий папаня — бригадир колхозный, и почему-то крынка топленого молока с румяными пенками.
В блиндаже все больше неженатая молодежь. Ванев-отец от этих рассказов обычно уходит.
— Ну-ну, и дальше? — сгорая от нетерпения, торопит Митяй.
— Пришли вы к ней, и тут же… — хочет подтолкнуть рассказ застенчивый Гайдай.
Наташа молчит, но ей хочется поскорее услышать, как все это кончится.
— Умейте ждать, — отвечает Ванев. — Все это не так скоро делается. И вот пришел это я к ней…
— Трудно теперь нам будет хорошую невесту выбрать, — задумчиво говорит Лапта. — Отвыкли от девушек… Где их там разберешь!
— А я, — вздыхает Митяй, — могу рассказать только одно: как я не женился. Хотите?
— Рассказывай хоть это, коль другого нет ничего, — снисходительно басит Ванев.
Митяй долго молчит и, наконец решившись, начинает, ни на кого не глядя:
— Ну вот. Было это в прошлую зиму. Стояли мы в избе, у хозяйки. Очень мне понравилась ее дочка. Сидим мы с ней целые вечера. Взглянуть на нее не смею. Так и не сказал я ничего дивчине. Только пришлось нам из этой деревни уйти. Вернулись мы туда с боем как раз через месяц. Пришел я на ту улицу, только избы той уже нет и дивчины нет. И где она, так и не знаю…
Согревшись у печек, уже полудремлют в землянках расчеты.
— По местам!..
— Взрыватель осколочный!.. Угломер… Прицел…
Отстрелялись — и снова тихо.
* * *
Стоят на опушке осыпанные голубыми лунными искрами ели. А луна идет по небу полная, ясная, словно солнце.
Ни Наташе, ни Митяю не хочется спускаться в душный блиндаж.
— Вот и луна тоже, как я, — говорит Митяй. — Идет по небу одна. Видно, и ей досадно и скучно.
Повернулся к Наташе:
— Эх, Наташа, милая, так и пройдет по землянкам наша с тобой юность! И когда же это кончится? Ведь вот встретились мы с тобой…
Из блиндажа голос дежурного телефониста:
— Лейтенанта Митяя срочно к командиру полка.
Не досказал Митяй, убежал.
И ей, так же как и Митяю, досадно, что в такой вечер она одна.
— Хорошо! — тихонько говорит Наташа, оглядываясь, и тут же удивляется: — Разве может быть хорошо, если нет ни одного письма от Сережи?