– Ты, видно, стал трусливым на старости лет, – продолжил Гесснер. – Ну да, все мы стареем, и силы уже не те.
– Учти, это дело касается только нас с тобой, – прорычал Куизль. – Однажды я уже отправил тебя в ад. Сделаю это и во второй раз.
Гесснер прикрыл глаза, словно замечтался.
– А знаешь, что было приятнее всего? Как ты корчился на дыбе, точно калека слюнявый. Твое отчаяние оттого, что ты не мог понять, кто все это подстроил. Я даже немного расстроился, что ты не узнал мой голос. И это после всего, что мы пережили вместе… – Он прищелкнул языком. – Жаль, что ты без конца от меня бегаешь. Сначала из тюрьмы, потом из борделя… Нам следовало бы разделить бабенку. Как раньше.
– Он третий дознаватель! – вмешался Тойбер. – Ты мне все время сказать не давал. Карл Гесснер, как управляющий портом, заседает в большом совете! Толстуха Тея узнала от клиентов из ратуши, что он все сделал для того, чтобы присутствовать на допросе.
Гесснер кивнул и поболтал ногами в воздухе.
– Что было не так просто. Эти жирные патриции цепляются за теплое местечко, как клещи. Но они в конце концов согласились. Все-таки среди простого люда я пользуюсь немалым уважением.
– Мне следовало догадаться, когда Симон рассказал мне про этих свободных и что стоишь над ними ты, – проворчал Куизль. – Подбивать людей – это ты всегда умел! А потом эта история с философским камнем… Такая брехня тоже одному лишь тебе могла на ум прийти!
Гесснер пожал плечами.
– Надо было мне сразу этого мозгляка прикончить. А то, чего доброго, вызнал бы, что этот порошок в действительности из себя представляет. Он под мои байки уши так и развесил и теперь доложит все, что сумел выяснить. – Он усмехнулся. – Не так уж и умен этот докторишка, как сам о себе возомнил.
– А тебе про этот порошок что известно? – спросил Куизль.
– Ничего такого, что касалось бы нас с тобой, Якоб.
Гесснер вдруг выпрыгнул из оконного проема, по-кошачьи вытянулся и приземлился на поросший плющом могильный холм; жилистое тело легко спружинило при падении. Затем управляющий уверенным шагом двинулся к палачам. Те напряженно следили за его действиями.
– Но, раз уж ты спросил, отвечу, – произнес он на ходу. – Этот порошок – яд. Яд для целого города.
Куизль не сводил взгляда с рукояти, что покачивалась над плечом Гесснера. Это была рукоять кацбальгера: со змеевидной гардой и широким, закругленным у острия клинком. Ландскнехтами это оружие, способное наносить рваные раны, особенно ценилось в поединках.
«Тем более если противник вооружен какой-то ржавой саблей», – подумал Куизль.