— Ну что, так нормально? — осведомился Вэр, всем своим видом показывая, что он пошел на такие ужасные жертвы исключительно ради меня.
Я опустила глаза, чтобы не смотреть на друга, а Кузьмяк и вовсе забился в истерике, снова спугнув только-только успокоившегося ворона.
— Э… Вэр… — протянула я. — Как бы это тебе сказать помягче… А ты уверен, что не замерзнешь?
Арахноид непонимающе уставился на меня, потом осмотрел себя с ног до головы и недовольно скривился: он был абсолютно голым. Абсолютнее попросту не бывает.
— Вот поэтому я и не люблю свое человеческое тело — вечно об одежде думать приходится! — от досады он даже топнул ногой, но заметив, что я так и не подняла глаз, уже спокойнее сказал. — Погоди, милая, сейчас что-нибудь накину.
И это «что-нибудь» оказалось ничем иным, как бальным нарядом при дворе короля Эмеральда. И где арахноид только откопал эту смесь женского халата и облегающих до неприличия штанов, а также высокие искусно расшитые разноцветным бисером сапоги? Хотя, зная Вэра, могла бы и не удивляться. В его сундуках можно отыскать и не такое. Как-то раз, когда он гостил у моей Наставницы еще во время самого начала моего обучения у нее гадальческому мастерству, он ненадолго оставил свои пожитки без присмотра, и любопытное дитя в моем лице решило их исследовать. В общем, начитавшись кое-каких поучительных книг, я узнала об отношения полов еще в довольно раннем возрасте. А бедный Вэр получил хороший нагоняй от моей Наставницы. Больше он меня одну к своей библиотеке и близко не подпускал.
— Вэр, может, все-таки оденешь что-нибудь попроще?
— Это еще зачем? — прищурился арахноид. — По мне так это вполне себе приличный наряд. Он хотя бы более или менее достоин меня любимого.
Я только закатила глаза — его не переделаешь. Если за тысячу лет он не смог привить себе скромность, то я ему точно помочь не смогу. Досчитав до десяти, чтобы не высказать все, что я думаю о его заносчивости, я сказала:
— Вэр, пойми, тебя ведь могут принять за полукровку, а ты прекрасно знаешь, как к ним относятся как в Амаранте, так и в Эмеральде.
— Ох, уж мне эти людишки! — воскликнул мой друг, недовольно стягивая с себя эльфийскую одежду. — Какая разница, кто родители, если дети хороши! Вот поэтому я и не люблю людей: они слишком многое усложняют, — он тут же спохватился. — Милая, я не тебя имел в виду.
— Знаю, Вэр, — я ему нежно улыбнулась. — Я знаю, что ты меня очень любишь и относишься ко мне, как к своей младшей сестре.
Арахноид тут же гордо выпятил грудь, как скудоумный индюк перед такими же недалекими самками, а Кузьмяк, догадавшись к чему я веду, начал снова тихонько похрюкивать себе в лапку. А я тем временем продолжала: