Главное, цветочков ей купить.
Или конфет? Пусть жрет, глядишь, разожрется и подобреет, Грель слышал, будто бы толстые женщины во многом добрей тощих, вот и проверит на деле-то.
Он уже решился завернуть в лавку, чтобы приобреть дражайшей Лизаньке шоколаду, когда его похитили. Черный экипаж медленно плыл по улице, а когда поравнялся с Грелем, который, погруженный в собственные невеселые мысли, на оный экипаж внимания не обратил, дверцы распахнулись. Из кареты выскочили люди в черном, накинули мешок на голову и, прежде чем Грель успел возопить о помощи, в экипаж втянули.
— Тихо сиди, — велели ему и по голове чем-то тюкнули, но не так, чтобы Грель вовсе чувств лишился.
— Я… я буду жаловаться! — но на всякий случай угрозу свою Грель произнес шепотом, поелику подозревал, что жаловаться на кого бы то ни было сможет не скоро.
— Будешь, — заверили его. — Всенепременно будешь… а пока сиди.
Просьбу подкрепили пинком, который Грель снес терпеливо, дав себе зарок, что, ежели выберется из этой передряги живым, в ноги дражайшему тестю упадет, чтобы нашел этих вот…
…и Лизаньку попросит…
…нет, просить не станет, поелику Лизанька не посочувствует, быть может, посмеется, скажет, что будь Грель настоящим мужчиной, он бы…
Экипаж катился.
Мешок на голове прилип к волосам, и дышать в нем стало затруднительно, но Грель дышал, морщился от нехорошего затхлого запаху, думая о том, что хранили в оном мешке, наверняка, лежалые солдатские портянки…
Экипаж подпрыгивал.
И Грель подпрыгивал, мелко трясясь и уговаривая себя, что, ежели бы желали его убить, то убили бы… а скачут колеса по старой мостовой, и значится, съехала черная карета с центральной улицы… куда движется? Уж не к старому ли городу?
Почти угадал.
К старому городу и старому же кладбищу, каковое отгородилось от темных особняков высоким забором. Забор белили, силясь придать скорбному месту вид приличественный, но дожди побелку смывали, и слезала она неравномерно. На ограде то тут, то там проступали темные пятна, будто проплешины. Восточная стена и вовсе растрескалась, начала осыпаться, а с южной под камнем, норовя приподнять его, проползли черные корни тополей.
Местные жители к кладбищу привыкли, но все одно предпочитали обходить его стороной. Тем же, кому не повезло жить рядом, старательно не замечали некоего беспокойства, тем паче, что штатные ведьмаки, являвшиеся на кладбище по расписанию, уверяли, будто бы для волнения причин нет.
Кладбище.
Старое.
С характером… и кладбищенский сторож ему под стать.
Он жил здесь же, в покосившемся домишке, который по самые окна ушел в землю, а окна эти были плотно прикрыты ставнями. На древней черепице поселился мох, и черная кривоглазая коза, пасшаяся у забора, то и дело на оную крышу забиралась и орала дурным голосом…