— А сейчас?
— Сейчас чую… но смутно очень. Таится?
Похоже на то, и запах слабеет и прячется, словно бы сам дом впитывает его белыми стенами своими, барельефами и горельефами, прячет в мраморных виньетках, под портиками и в тени колонн.
— Оно старое… опытное… и если живое, то не только своею силой. Я ведь, как твою записочку получил, проверил прошлых конкурсанток.
— И что?
— Одна из десятки… каждый год одна из десятки не доживает до конца осени. И всякий раз смерть-то обыкновенная… одна в пруду утопла. С другой лихорадка приключилась. Третья удавилась… четвертая вены вскрыла… нехорошо это, Себастьянушка, неправильно.
Аврелий Яковлевич покрепче взялся за лопату.
— И главное, что тех девиц Миндовговых, огнем хоронили. Знаешь, что сие значит?
— Допросить их не выйдет.
— Верно, Себастьянушка. Не выйдет. Правда, имеется у меня подозрение, что схоронили лишь тех, которые последними были, прочие тут лежат…
— Где?
— Тут, Себастьянушка, тут. — Аврелий Яковлевич обвел рукой зеленую лужайку. — Иначе не было бы оно таким сильным… а раз так, то придется тебе, мил мой друг, поработать ныне…
— Как в том доме?
— Верно.
— А если…
— А ты постарайся, Себастьянушка… постарайся… — Аврелий Яковлевич вытащил из сумки сверток, бечевой перевязанный. На полотне проступили жирные пятна, а мясной сытный дух тотчас перебил ароматы роз. — Ребра свиные в меду. Ну что, Себастьянушка, сменяем косточки на косточки?
— Аврелий Яковлевич!
— Что?
— Вы… вы… ведьмак вы, чтоб вам…
— Ага… это ты еще с моей супружницей бывшей незнакомый… от там-то чистая колдовка была… потомственная… — Аврелий Яковлевич со вздохом убрал сверток в сумку и прикрикнул: — Что стоишь? Ищи давай, время-то идет.
Себастьян сделал глубокий вдох, велев себе не отвлекаться на зловредного ведьмака, который вытащил очередную цигарку, судя по запаху, самым дешевым табаком набитую.
— Привык, — сказал Аврелий Яковлевич, — я-то два десятка лет по морям, по окиянам… а привычка, дорогой мой Себастьянушка, она не вторая натура, а самая что ни на есть первая…
Тьфу ты, и на него, и на его привычки…
Себастьян повернулся спиной и закрыл глаза. Сосредоточиться надо, а как сосредоточишься, когда халат, в плечах жмущий, норовит мокрым шелком ноги облепить, и ноги эти расцарапаны… еще комарье гудит, звенит, мешается…
…запах ребрышек… в меду если… а небось в бездонной сумке Аврелия Яковлевича не только ребрам место нашлось. Его-то повариха знатная, чего одни только севрюжьи бока под чесночным соусом стоили…
Себастьян потянул носом.
Травой пахнет… и еще землею, весенней, свежей, которая только-только напилась снежной талой воды… розами… камнем… запахи переплетаются в черно-зеленый ковер удивительным узором; гляди, ненаследный князь, любуйся.