— Я общаюсь с тобой не из-за твоих джентльменских ногтей, а совсем по другой причине.
Она — само совершенство! Ну почему подобное решение, такое правильное и изящное, не пришло ему в голову раньше?
Отчасти потому, что женитьба на Абигайль полностью разрушала матримониальные планы его деда.
Уоллингфорд подскочил, преисполненный радостной уверенности, и положил руки на бедра Абигайль.
— Какого черта, Уоллингфорд?! — воспротивилась поначалу она, но герцог накрыл ее губы своими, прогоняя недоумение. Абигайль не осталась в долгу — обхватила его щеки руками и ответила на его поцелуй столь страстно, что желание вспыхнуло в низу его живота, подобно факелу.
Абигайль откинулась назад, опершись о ствол дерева, и Уоллингфорд последовал за ней. Провел языком по контуру ее губ, и она, вздохнув, чуть приоткрыла рот, впуская его язык внутрь, позволяя вкусить ее сладость и насладиться бархатом языка. Еще в мае она перестала носить множество нижних юбок, оставив лишь одну, и теперь ее кожа находилась так возбуждающе близко под ладонью Уоллингфорда, что он мог ощутить каждый изгиб ее тела сквозь преграду платья, корсета и сорочки.
— Скажи, чему я обязана удовольствием испытать на себе столь неджентльменское обхождение?
Ее пальцы скользнули по его щекам и принялись ласкать волосы.
Уоллингфорд ощутил, как горячие губы прокладывают дорожку от его подбородка к уху.
— Я не могу оставить все своему сопернику.
— М-м-м… Да, он очень опытен, так что тебе потребуется изрядно попрактиковаться.
— К твоим услугам.
Абигайль отстранилась. Ее глаза стали огромными на изящном личике.
— В самом деле, Уоллингфорд? Ты не шутишь?
— Ни капельки. — Он провел пальцем по ее уху.
— О! Ты просто хочешь меня подразнить. Это бессмысленное самоотречение совершенно ни к чему, ибо даже моя неопытная девственная кожа чувствует, как ты сгораешь от желания обладать мной.
Уоллингфорд отпрянул.
— Ради всего святого, Абигайль!
— Господи, Уоллингфорд, ты покраснел? Думаешь, я не понимаю, как ты возбужден? Знаешь, я изучала мужскую анатомию.
— Не удивляюсь. — Уоллингфорд с трудом удержался от желания посмотреть вниз. Он прекрасно знал, что обсуждаемая часть мужской анатомии отчаянно упирается в ткань брюк в попытке вырваться на свободу, что не преминула заметить Абигайль.
— Ну и ну! Да ты и правда покраснел! Тебе так идет румянец. Он делает твое лицо живым.
— А раньше я тебе живым не казался?
Абигайль удрученно вздохнула:
— Послушай, мы так и будем обмениваться остроумными замечаниями? Мне больше нравится целоваться.
Уоллингфорд наклонился, чтобы это сделать, но прежде чем он успел коснуться ее губ, Абигайль испуганно вскрикнула и ударила его в грудь.