Ответа не последовало. Абигайль сначала ощутила его дыхание, а потом поцелуй и подскочила, точно ужаленная.
— Тише, любимая. — Руки Уоллингфорда легли на ее бедра, чтобы удержать ее.
— О нет, нет! — Абигайль показалось, что ее душа взлетает над собственным телом вместе с сознанием.
— Твой аромат, дорогая. У меня нет слов, чтобы его описать. Мне хочется утонуть в нем. Ты просто божественна. — Язык Уоллингфорда — горячий и влажный — скользнул по входу в лоно Абигайль, и с ее губ сорвался крик. — Тебе больно?
— Да! Нет!
— Сделать это еще раз?
— Нет! О да! Да! — Абигайль вновь дернула Уоллингфорда за волосы.
Язык мужчины заработал с новой силой, не пропуская ни одной складочки, ни одной впадинки. Ничего, кроме того заветного места, где его сильнее всего желала ощутить Абигайль. Движения языка становились все более страстными и ненасытными, и вот уже она тяжело дышала и извивалась, пригвожденная точно бабочка к креслу напористыми губами.
«Я не выдержу этого, не выдержу! Никому не под силу выдержать подобное», — подумала Абигайль, но не смогла вымолвить ни слова. Поэтому она снова вцепилась в его шевелюру, слыша как будто со стороны странные звуки, вырывающиеся из ее горла.
— Какая ты пухлая и розовая!
— Уоллингфорд, умоляю!
— Умоляю: «Продолжай!» или умоляю: «Остановись»? Лучше позволь мне сосредоточиться, дорогая. Я ищу одну ужасно важную вещь. Я, конечно, животное, да к тому же новичок в таких делах, поэтому без твоей помощи не обойдусь. Это здесь? — Он лизнул Абигайль.
— Нет…
— Здесь?
— Нет… О Уоллингфорд…
Еще одно прикосновение языка.
— Здесь?
— Я сейчас умру! — охнула Абигайль. — И тебе придется…
— Здесь?…
— …очень долго…
— Уверена, что не здесь?
— …объясняться перед моей сестрой…
— А может, здесь?
— Выше, черт тебя возьми!
— А… — протянул Уоллингфорд. — Спасибо. Кажется, нашел.
И тут воздух покинул легкие Абигайль и все ее тело словно растворилось. Вокруг не осталось ничего, кроме горячего языка Уоллингфорда и восхитительного ощущения, зарождающегося в самом средоточии ее страсти. Большие мужские руки удерживали ее на месте, не давая приподняться или отстраниться, до тех пор, пока бешеный водоворот не достиг своего апогея и не поднял ее в небеса. Она выкрикнула имя возлюбленного.
Уоллингфорд замер, бормоча какие-то слова, которые она не слышала из-за оглушающего шума в ушах. Абигайль окутывал исходящий от Уоллингфорда терпкий мужской аромат, еще больше затуманивая сознание. Шум в ушах постепенно стих, и Абигайль спустилась на землю, вновь оказавшись в мягком кресле и в ласковых руках. Открыв глаза, она увидела покрытый замысловатыми узорами потолок. Бесконечный узор завораживал, и казалось, будто она взлетает, хотя ее руки и ноги обмякли и отяжелели.