Уоллингфорд миновал черно-белые колонны. Впереди виднелась белая мраморная кафедра, а слева — небольшая молельня, щедро покрытая позолотой. Повинуясь порыву, он вошел внутрь и обнаружил, что она посвящена Джону Баптисту. В глубине виднелась его бронзовая статуя, а посередине располагалась купель. Рядом с алтарем молился монах в одеянии из коричневой шерстяной ткани, подпоясанном простой веревкой.
Не желая его беспокоить, Уоллингфорд сделал шаг назад, но монах поднялся с колен и повернулся к нему, снял с головы капюшон, что, судя по всему, означало приветствие.
— Buon giorno, — осторожно произнес Уоллингфорд, и волосы зашевелились у него на затылке.
— Buon giorno, синьор. Вы пришли помолиться? — Монах указал рукой на алтарь.
Уоллингфорд замахал рукой:
— О нет. Я всего лишь турист. Вы хорошо говорите по-английски, сэр.
— Говорю немного. Присядьте. Красивая молельня, правда?
— Красивая. — Уоллингфорд обошел молельню, рассматривая фрески на ее стенах, средневековую купель и статую в глубине.
— Статую создал Донателло, — пояснил монах.
— Она великолепна. — Уоллингфорд приблизился на несколько шагов, словно хотел рассмотреть статую повнимательнее. Его сердце отчаянно билось в груди.
— Вы приехали в Сиену один, синьор?
— Нет. Со своей… со своей невестой.
— А! Вы собираетесь жениться! Это хорошо, синьор. Жена приносит большую радость. Она дороже самого дорогого рубина.
Уоллингфорд в изумлении обернулся.
— Откуда вы знаете это?
Монах улыбался. Он был весьма красив, хотя волосы были острижены слишком коротко, а уши торчали в стороны.
— На исповедь приходят разные люди, синьор. Так вот те, у кого хорошие добрые жены, грешат меньше. Они счастливы.
— Должно быть, вы слышите на исповеди много необычных признаний.
— Бывает. Но грехи всегда одинаковы. Все мы мужчины, и все мы время от времени испытываем соблазн.
Слова монаха так точно повторяли его собственные мысли, что Уоллингфорд вздрогнул от неожиданности.
— Вы правы, — тихо произнес он.
— Хотите исповедаться, синьор?
— Нет. Я англичанин, и у нас нет такого обычая.
— Жаль. Мне кажется, очень полезно рассказать о своих грехах и получить прощение.
Уоллингфорд рассмеялся:
— Боюсь, я грешил слишком много, поэтому исповедь займет много времени. Так что рискну жить дальше без отпущения грехов.
— А стоит ли, синьор? Вы хороший человек. Хотите жениться, обзавестись семьей. — Монах немного помолчал. — Ваша леди — достойная женщина?
— Она настоящий ангел, — тут же ответил Уоллингфорд. — Довольно озорной ангел, должен признать, но в ней совершенно нет зла или порочности. Она чиста и преданна, как… — У него вдруг перехватило дыхание. — О Боже!