Так, в отечественной историографии достаточно полно решен вопрос о структуре оккупационной администрации. Однако сам механизм принятия решений и их реализации на оккупированной территории, конкретные взаимоотношения, складывавшиеся между населением, оккупантами, местной властью, партизанами, нуждается в дальнейшем обсуждении. Дальнейшего переосмысления требуют и социально-психологические аспекты оккупации. В советской историографии уделялось недостаточно внимания психологическим аспектам эскалации насилия на оккупированной территории. Размах жестокости и насилия рассматривался лишь в доказательство «человеконенавистнического характера оккупационного режима». Действительно, террор являлся важным средством реализации нацистских планов тотального переустройства мира. Однако репрессии нередко противоречили конкретным задачам оккупантов, прежде всего экономического и пропагандистского характера. При этом постоянное зрелище систематических казней не могло не причинять психологических травм тысячам и миллионам мирных людей, особенно женщинам и детям. Посттравматический синдром должен был сказываться на протяжении многих последующих лет, влияя как на личную жизнь отдельных людей, так и на судьбу региона и страны в целом.
Немало своеобразных исследовательских «лакун» остается и в изучении вопросов коллаборационизма. Недостаточно раскрыты вопросы взаимоотношений коллаборационистов с остальным советским населением, упрощенно трактовавшиеся в советской историографии. Между тем материалы опросов очевидцев немецкой оккупации свидетельствуют о том, что полного единодушия среди жителей и в этом вопросе не было. Часть респондентов до сих пор негативно относится к коллаборационистам как к предателям и изменникам Родины, которым даже через десятки лет нет прощения. Более того, негативные эмоции по отношению к ним порой выступают резче и сильнее, чем к солдатам вермахта. Другие жители оккупированной территории придерживаются дифференцированного подхода, относясь к каждому конкретному старосте или полицейскому в зависимости от того, как они сами себя вели по отношению к населению.
По-прежнему мало изучены последствия оккупации. Еще в годы войны был выявлен и описан материальный ущерб, однако вопросы о том, какой след оставила оккупация в жизни самих людей, находившихся на захваченной территории, практически не ставились в историографии. Между тем оккупация сыграла свою роль в формировании определенных стереотипов. Особую враждебность приобрел образ немца, на долгие годы оставшегося «врагом», «оккупантом», «захватчиком». Не случайно, что и через десятилетия после войны многие жители выступают против установления памятников в России павшим немецким солдатам.