Де Рибас обнаружил местопребывание «принцессы» в Риме, но пришлось потратить немало усилий, чтобы проникнуть в ее убежище и свидеться с ней. Красноречие испанца и две тысячи червонцев, переданные самозванке от имени графа Орлова, достигли желаемого — она поверила в то, что русская эскадра и ее командующий готовы подчиниться ей. Оставалось лишь одно — убедить женщину в необходимости встретиться с самим графом, чтобы выработать план дальнейших действий.
Самозванка осторожничала, но де Рибас усиливал напор и в конце концов добился своего — она согласилась на встречу с Орловым. Тот к этому времени переехал из Ливорно в Пизу, и когда де Рибас передал ему согласие «принцессы» встретиться, он снял в городе роскошный дворец и приказал приготовить его к приезду желанной гостьи.
Она появилась в Пизе 15 февраля под именем графини Зелинской и была принята графом со всей почтительностью. Убранство дворца, конечно, произвело сильное действие на графиню, но еще более поразил ее сам граф. Гигантского роста и атлетического сложения, со шрамом на левой щеке (память о потасовке во времена гвардейской юности), в блеске орденов и алмазов, он буквально сразил впечатлительную женщину. А его галантность и предупредительные манеры окончательно победили ее — она без памяти влюбилась в чесменского героя.
И тут надо сказать о том, что и внешний вид, и манеры поведения были заранее обдуманы графом с одной-единственной целью — произвести впечатление и по возможности вызвать в душе «принцессы» нежные чувства к себе. Граф не ошибся в своих расчетах, а чтобы окончательно завоевать самозванку, он разыграл безумную страсть, которая якобы охватила его, как только он увидел свою гостью. И что же? Женщина, на счету которой было бесчисленное множество любовных побед, не смогла раскусить тайные замыслы опытного сердцееда и полностью вверилась его воле. А тот, продолжая свою игру, признался самозванке в своей любви к ней и наконец предложил ей руку и сердце. Она не сказала ни «да», ни «нет», однако, несмотря на такую неопределенность, Орлов подарил ей свой портрет и ни на шаг не отпускал женщину от себя, сопровождая ее и в оперу, и на народные гулянья.
Но посреди зрелищ и любовного дурмана граф не забывал регулярно сообщать Екатерине о том, как движутся дела в известном ей предприятии. Рассказывая о своих отношениях с самозванкой, он в одном из писем писал: «Она ко мне казалась быть благосклонной, чего для я и старался пред нею быть очень страстен. Наконец я ее уверил, что я бы с охотой и женился на ней, и в доказательство, хоть сегодня, чему она, обольстясь, более поверила… Но она сказала мне, что теперь не время, потому что еще не счастлива, а когда будет на своем месте, тогда и меня сделает счастливым».