— Ягужинскую-то мы сыщем, — небрежно бросила Елизавета, а затем насмешливо обратилась к Саше:
— Так что, Белов, был ты в царевом домике или нет?
— Не был, ваше величество! — звонко отчеканил Саша и дерзко глянул государыне в глаза. — А случись я там, то защитил бы женщину, потому что честь женщины превыше всего.
— А как же долг военный?
— Долг военный в том вижу, чтобы служить чести и славе вашего величества!
Императрица улыбнулась, довольная. Напряжение момента спало.
— Пригони-ка мне карету, — велела она Саше.
— Рад стараться, ваше величество! Саша вскочил в седло и загарцевал перед толпой, перекрывшей дорогу:
— Рас-ступись!
Бестужев вместе со свитой отшагнул в сторону. Толпа рассыпалась, гости начали разъезжаться.
Брюммер наклонился к Елизавете и горячо зашептал ей на ухо:
— Ваше величество, доколе же тянуть? Женить надо наследника, и немедля.
Простите мне мою дерзость — ведь Бестужев помешать может.
Бестужев направился было к ним. Но государыня, заметив это, отвела Брюммера в сторону.
Саша пригнал карету.
— Помоги мне, Белов.
Он почтительно подставил руку императрице.
— Садись, — велела она, — всем места хватит. За Сашей в карету залез Брюммер и захлопнул дверцу.
Карета тронулась.
Бестужев проводил их взглядом. Лицо его выражало удивление и озабоченность.
Дворец императрицы. Опочивальня. Драгоценные часы на камине пробили шесть часов, проиграли нехитрую мелодию. Свечи и лампады освещали мночисленные лики святых. Елизавета заканчивала письмо. Воспитатель наследника Брюммер застыл в почтительной позе.
— Е-ли-са-вет, — прошептала государыня, поставив в конце письма царственную закорючку своей холеной рукой. Она свернула письмо и протянула его Брюммеру:
— Запечатай!
Тот принял письмо, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.
— Осмелюсь спросить ваше величество… Правильно ли я понял, что на роль гонца вы изволили выбрать гвардейца Александра Белова? Боюсь, он человек крайне ненадежный!
— Ненадежный? — вскинула голову Елизавета. — Ты не болтай, чего не надо! Я доверяю моей гвардии. Эти преображенцы в детстве моими няньками были, а потом на руках на русский трон внесли! «Ненадежный»… — передразнила она Брюммера.
— Но мне известно точно, что он человек Бестужева. Елизавета неожиданно рассмеялась.
— Вот и хорошо. — Она словно дразнила собеседника. — Был Бестужева — станет моим. Запомни, Брюммер: Бестужев никогда не приблизит к себе никчемного человека. У Алексея Петровича особый нюх на людей, и этим свойством нам не грех воспользоваться.
— Но сохранит ли Белов нашу тайну? — несколько опешил Брюммер. — Он молод, горяч не в меру…