— Господа! — с веселым отчаянием произнес Роман, обращаясь к окружившим его анархистам.
Те сердито загудели, заматерились, недвусмысленно вперили стволы наганов в его живот.
— Какие мы тебе господа? — держа Лебедева, как нашкодившую кошку за шиворот, брезгливо спросил круглолицый детина.
— Товарищи! — уже менее уверенно произнес перебежчик.
Но снова не попал в цель: и это обращение пришлось не по вкусу анархистам.
«Ну влип, дурачок», — мысленно бранил себя Роман, не продумавший такой, казалось, мелочи. Между собой эту разномастную тварь они ведь иначе как бандитами, контрой, уголовниками, в лучшем случае — анархистами не называли. Нот из-за такого пустяка может все рухнуть. Надо было посоветоваться с Чановым. Тот все знает.
— Ну, как же вас назвать, братцы? — заискивающе спросил Лебедев, чем вызвал какую-то снисходительную мину на этих отвратительных физиономиях.
— Граждане мы. Свободные граждане России, с достоинством объяснил ему круглолицый. — А ты кто такой? Из большевиков? Наружность у тебя очень даже аккуратная…
— Сам ты из них, — обиделся Лебедев, доставая билет клуба рабочей молодежи, — я сын Игнатия Васильевича Лебедева — Роман.
— Гляди-ка, братва, сын самого Лебедева! — начал ерничать рябой. — Это вроде как бы сын самого Наполеона.
— Кончай треп! — бесцеремонно оборвал свободного гражданина верзила, державший Романа за шиворот. — Лучше прочти, что в этой книжице.
— Точно, Лебедев Роман, — сказал рябой, заглянув в удостоверение. — Ну и что?
— А то, — в тон ему ответил Лебедев, — что папаша мой, купец первой гильдии, сидит сейчас в трюме баржи и думает про вас, что явились его освободители.
— Почему на барже? — пробасил верзила.
— Краскомы всех почтенных граждан города на барже заперли. Там и Воронин, и Лапшин, и Репин, и Яблочков, и Паничкин… А нас мобилизовали и сюда послали… Ну, я как услыхал, что патроны кончились, к вам рванул.
— Так это вы про патроны шумели, а мы думали, вам подкрепление подошло.
— Из чего подкреплять-то? — со знанием дела стал объяснять Лебедев. — Разве из комиссаров. Но они не очень-то сюда рвутся.
— Так, — задумался детина. — Картина проясняется. Говорил я батьке: давай на мост навалимся дружнее. Побоялся окружения, а теперь сиди тут, жди у моря погоды.
— А может, брешет купчишка? В штаны небось наложил от страху, — подбросил кто-то ил толпы.
— А может, он обыкновенный провокатор? — начал развивать мысль другой.
— Подосланный самими комиссарами, — подлил масла в разгорающийся костер третий.
— Факт, лазутчик! К стенке его! Подосланный! Кончай его! Троянский конь! — все больше распалялась толпа, сгрудившаяся плотным кольцом вокруг Лебедева, дышала в лицо Романа винным перегаром, острым чадом самосада.